Сергей Лукьяненко - Не место для людей [СИ]

— Ну зови, зови, если хошь всю жизнь пробыть папиной Единорожкой… — фыркнул Обжора. — Мне что с того? Как вошёл, так и уйду. Тебе же хуже.

— Почему это? — спросила Нотти с подозрением.

— Почему? — удивился Обжора. — Не ты ли сейчас плакала, печалилась? Ах, почему ж я тут родилась!

Он на удивление удачно передразнил голос Нотти, и та нахмурилась.

— Объясняю! — быстро сказал Обжора. — Вопрос твой смысла, конечно, не имеет. Родилась бы в иной семье — была бы совсем другой. Так уж повелось, что клан ваш хоть и зовётся Драконьим, но девочки в нём рождаются Единорожками, а мальчики Драконами. Как правило… Тебе дана огромная сила, хоть ты по неразумению своему и мечтаешь об ином. Так что не печалиться тебе надо, а принять свой удел, повзрослеть. Как положено. Как случилось с твоей матерью, как случается с каждой Единорожкой.

— Ещё раз скажешь «Единорожка» — закричу! — пригрозила Нотти.

Обжора примиряюще поднял руки:

— Хорошо, хорошо. Единорог. Теперь слушай меня, времени у нас мало. Сейчас твой отец поворчит, да и пойдёт к тебе мириться. Он же у тебя хороший, добрый, — Обжора насмешливо фыркнул. — Тебе решать, пришёл твой час или нет.

— Что ещё за час? — спросила Нотти. Полезла в тумбочку, достала носовой платок, протёрла глаза, потом шумно, демонстративно высморкалась. Не собирается она разводить политес с тем, кто вообще человеком не является!

Обжора, видимо, убедившись, что завладел её вниманием, не спешил. Прошёлся по комнате, с любопытством изучая вещи. Мебель — красивая, резная, из белого лакированного дерева, его не заинтересовала, висящие в открытом шкафу платья и прочие Ноттины тряпки тоже (хотя Нотти и покраснела слегка, обнаружив, что даже бельё доступно чужому взгляду). А вот патефон, привезённый папой с Изнанки и исправно работающий в Срединном Мире, его привлёк.

— Ух ты… знатная машинка… — пробормотал Обжора. — Эн Эм пять сто два… Ух ты.

— Хиз Мастер Войс сто два! — с презрением поправила его Нотти. — Голос его хозяина, модель сто вторая! Это английский язык, балбес!

— How am I supposed to know English? — ответил Обжора. — Напридумывают языков, ну как дети, чесслово!

Он взял из стопки пластинку, положил на диск. Тщательно осмотрел иглу, нахмурился, после чего заточил ногтем, роняя на пол мягкую железную стружку.

— Запомни, одна сторона — одна иголка! — он погрозил Нотти пальцем. И запустил патефон.

— Я летаю в разные края,

Кто же знает, где мы завтра будем.

Дождик привожу в пустыню я,

Солнце раздаю хорошим людям 1… — мягко запел Марк Бернес.

Обжора ухмыльнулся и неуклюже протанцевал пару шагов взад-вперёд.

— Говори, — сказала Нотти. — Я слушаю тебя.

— Вот это лучше, — одобрил Обжора. — Значит так, девочка. Силу свою настоящую вы, Драконы и Единороги, обретаете не сразу от рождения. Такова ваша особенность. И случается это в тот момент, когда мироздание в опасности. Вот и сейчас, чую я, такой час пришёл. Да и ты это знаешь, иначе не кидалась бы из стороны в сторону, слушала бы свои пластинки, волшебством игралась, шоколад лопала…

Нотти покраснела. Шоколад она действительно любила и считала это досадной слабостью.

— Хочешь, я с тобой заговорю,

Руку дам и станет путь короче.

Почему, дружок, — да потому,

Что я жизнь учу не по учебникам,

Просто я работаю, просто я работаю

Волшебником, волшебником… — продолжал мурлыкать певец.

Обжора взмахнул рукой — и патефон зазвучал тише.

— Хочешь доказать маме с папой, что ты чего-то стоишь? — спросил Обжора. — Хочешь мир спасти? Радуйся, пришёл этот час! Если не струсишь, конечно.

Нотти встала, подошла к Обжоре, толкнула его ладонью в могучую грудь.

— И что я должна сделать, а?

— То мне не ведомо, — ответил Обжора с достоинством. — Это твой путь, единорожий… — он хихикнул. — Смешно, да, звучит? Единорожий путь! Я лишь страж придорожный. Может, твой отец не знает, а я и ему путь открыл. Может, твоя мать и не помнит, а я для неё двери отворял!

— Всё ты врёшь! — сказала Нотти.

— Не веришь — сиди дома, крестиком вышивай, — сказал Обжора. — Значит, не готова. Мать твоя за мной пошла, не испугалась… что смотришь? Да, да. Потому и выжила, что в назначенный час я её из дома увёл, перед самым штурмом-то, перед самым побоищем...

— Она не рассказывала, — упрямо сказала Нотти.

— Конечно, — кивнул Обжора. — Ибо если ты войдёшь в дверь, которую я открою, ты забудешь нашу встречу и разговор. И себя саму ты тоже забудешь, Нотти. Ничегошеньки не вспомнишь, пока не выполнишь свой долг и не примешь силу!

— Ты всё врёшь, — ответила Нотти. — Мама не помнит своего детства! Помнит только, как скиталась по Срединному Миру после войны, как голодала, воровала, училась волшебству…

— Так она и не выполнила пока свой долг, — грустно ответил Обжора. — Я-то и сам думал, что долг её — вновь Дракона в наш мир привести. Ан нет! Что-то другое ей предстоит, чтобы вспомнить всё. И твоего предназначения я не знаю, девочка. Может, ты до старости ничего не вспомнишь, а живёте вы ох как долго! А может… может, и умрёшь ты. Не каждому в жизни удаётся свой долг исполнить.

Нотти сглотнула вставший в горле комок.

— Не каждому, кстати, и выпадает такой час, — с напором добавил Обжора. — Многие из твоего рода так и проживают свои века — веселясь, развлекаясь, распутничая. Будто игрушки заводные, игрушка-Дракон, игрушка-Единорог. Может, и был у них шанс настоящими стать, да только они его упустили…

— Обжора, ты думаешь, что я соглашусь пойти куда-то с тобой? Зная, что всё забуду? Ты за кого меня принимаешь, за дурочку сельскую?

— Я тебя принимаю за дочь Дракона и Единорога, — ответил Обжора. Лицо его стало серьёзным, утратило дурашливость. — Может, я и не всегда с ними в ладах, только на мир такая беда идёт, что все наши ссоры побоку.

Нотти стояла, глядя, как беззвучно крутится пластинка. Потом щёлкнул механизм, и диск остановился.

Она вдруг подумала, нет, даже не подумала, а поняла, что через минуту в спальню войдёт отец — и Обжора исчезнет. И выбор, странный и неожиданный, исчезнет тоже.

Нотти снова станет Единорожкой, любимой, но не слишком-то важной дочерью Дракона.

— И куда ты мне идти предлагаешь? — спросила она.

— Не знаю! — ответил Обжора. — Я только дверь тебе открою, дальше самой идти придётся.

Он суетливо подскочил к гардеробу, захлопнул дверь — придавив подол шёлкового розового платья, потом распахнул.

За дверью была темнота. Ночь. Шум волн.

— Вот твой путь, — сказал Обжора. — Если не трусишь.

Нотти показалось, что внизу, на лестнице, скрипнула под тяжёлой мужской поступью ступенька.

Она что, всерьёз собирается послушаться жутковатого Обжору, не то Хранителя, не то Повелителя Мира Прирождённых, мира Хаоса и жути?