Галина Гончарова - Попасть – не напасть [litres]

Как-как, да так! Ясно же, что мы выясняем, кто главнее. Так же ясно, что я круче – у меня есть деньги. Но уступать свое место без боя?

Никогда!

Вот Ванечка и шипит, дело житейское. Ничего, пошипит и за дровами пойдет.

Я сунула руку в карман и достала мелочь.

– Хватит?

– Щас к Вирятиным стукну, у них надысь полную телегу хозяин привез, – сориентировался мальчишка. Схватил монетки и вылетел за калитку.

Я прошла внутрь.

М-да. Это не нищета. Это намного хуже.

Дом-то был построен на века и устроен толково. Начинался он прихожей, большой и некогда, наверное, уютной. Сейчас тут во всех углах валялась какая-то рванина и обувь, повсюду висела одежда… Я плюнула и прошла не разуваясь. Хуже тут уже не будет, да и Ваня в сапогах был. А слой грязи на полу такой, что хоть картошку сажай.

Окна были застеклены слюдой. Не стеклом, нет, дорого. Но и не пергамент или бычьи пузыри, слюда. Зажиточно жили. Когда-то… И все равно в доме было сумрачно, только несколько лучин потрескивало, наполняя кухню (раз печь – пусть будет кухня) светом и запахом горящего дерева.

– Мама?

Голос раздался с печи.

Большеглазый лопоухий мальчишка смотрел на нас серьезно и недоверчиво. Понятно, мама, но с ней-то кто.

– Петруша? – спросила я.

– Да. А ты Маша?

– Я, – согласилась я. – А чего ты на печке?

– Нога болит…

Я протянула матери корзины.

– На стол. А я пока посмотрю… Показывай, какая нога болит? Ёжь твою рожь!

А что мне еще было сказать? Я не гений, но вывих угадаю. Или перелом?

Нога опухла чуть не до бедра, красная, воспаленная… Кажется мне, или коленный сустав выглядит не вполне естественно? Вывих?

На такой опухоли черт его разберет. Я-то ни разу не медик, мой потолок – синяки и шишки йодом заливать.

– Что делал? Рассказывай?

– Бегали. Потом Сенька меня толкнул, я упал в яму, а он убежал.

– Нога такая давно?

– Домой я сам дошел…

– Только вчера опухать начало, к вечеру. Я мазь взяла, припарки сделаю… – отозвалась от стола мамаша.

Я кивнула.

– Ясненько. Подозреваю, что это вывих. Или перелом, что хуже… Короче, лекарь нужен.

– Да откуда у нас такие деньги! – опять взвилась мамаша.

– Я высылала, – огрызнулась я. – Что, не хватает?

– Да что ты там высылала? Слезки горькие, сиротские…

– Люди и на меньшее живут, – отрезала я. Маша говорила, что рублей по двадцать в месяц переводила. При цене за кубометр дров около двадцати копеек уж дрова-то не заказать?

– Не с тремя детьми!

– Работать не пробовала?! Нет? Я тут, у тетки, с ночи до зари вкалывала, чтобы тебе деньги отправлять, а ты даже детьми не занимаешься?! – заорала я. – Не работаешь – ладно! Так почему в доме гадюшник? Стол грязный, пол немытый и неметеный, дров нет, жрать нечего!!! Ты мать! У тебя трое детей на шее! Что за хрень тут творится?!!

Орать я могла долго и выразительно, а тут еще накопилось и накипело.

День выдался… песцовый.

Сначала эти налетчики, потом Маша, потом пока до города добрались, да и здесь… Эта овца истратила остатки моего терпения. И наружу пробилась не княжна Мария Горская, нет…

Наружу пробилась Марика, которая раньше конспирировалась аки Штирлиц. Милая, добрая и откровенно бешеная.

Чтобы приехать из деревни, поселиться в общаге, получить образование и добиться своего не в самой простой профессии, поверьте, надо быть не тепличным цветочком, а вполне себе ядовитой гюрзой. Вы еще не верите?

Тогда я ползу к вам.

Орать я умела. И драться – в общаге научат. И отбиваться, и за себя постоять, и наехать на кого-то… Еще в те времена меня было сложно переорать. И сейчас я использовала все старые навыки.

Хватит с меня дипломатии!

– Почему ты в грязном ходишь, постирать сложно? Почему дети кое-как одеты? Почему денег нет, на что они, б…, потрачены?

Маман пыталась что-то вякнуть, но потом поняла, что это бесполезно. Даром что все упреки справедливы. Подхватила с порога веник и шагнула ко мне, угрожающе занося его.

– Ах ты, дрянь! Да я тебя сейчас…

Не знаю. Кажется, она хотела меня по лицу этим веником ударить.

Ага, наивная…

Бить я ее не стала, все же баба и дура. Но перехватить руку за запястье и завернуть за спину? Спокойно.

Маман согнулась вдвое.

– Пусти!!!

Я вынула из толстых пальцев веник и откинула в сторону.

– Значит, так. Я сейчас навожу порядок в этом гнидюшнике. Ты идешь за лекарем. Нормальным лекарем, ясно? Уговариваешь, умоляешь, всеми правдами и неправдами приводишь его сюда. Я оплачу, но ребенок ночь с такой ногой терпеть не будет. Ясно?

– ПУСТИ!!!

Я усилила нажим.

– Не слышу ответа?

– Ай-й-й-й-й-й!!!

– Я так долго могу простоять. А если доведешь – сломаю руку, и пойдешь ты за лекарем еще и для себя. Поняла?

Ярость схлынула, осталось опустошение. Холодное, ледяное… Не то что руку – шею бы свернула. И не пожалела, и не посочувствовала.

Довольно!

Кажется, бабища это почувствовала. Как-то подобралась и заскулила.

– Машенька, пусти…

– Еще драться будешь?

– Н-нет…

Я махнула рукой и выпустила тетку.

– Живо! За лекарем!

Та отшатнулась, потирая плечо и глядя с ненавистью.

– Ты…

– Урок повторить?

Я шагнула вперед. И видит Бог, я бы ее сейчас прибила, но мозгов хватило у Анны, что-то она на моем лице прочитала. Передернулась и выскочила за дверь, едва не снеся Ваню с дровами.

– Ну ты ломишь, сестренка!

Голос был явно восхищенным. Сколько он видел?

– Ты почему за лекарем не послал? Я двадцать рублей в месяц переводила, неужели на эти деньги нельзя прожить и сколько-то отложить? Ты понимаешь, что у мальчишки или растяжение, или перелом, он без ноги остаться может?

– Двадцать? – уловил только одно Иван. – А мать говорила, десять…

– Гр-р-р-р-р-р, – ответила я.

Если эта жирная вша говорила детям про десятку, то половина оставалась ей. И на что она потрачена? Или отложена?

Если отложена, тогда хоть понятно, на черный день. Но куда ж хуже, твой сын без ноги может остаться? С этим не шутят!

Но если нет…

Ну, твою мать!

Других слов у меня не осталось.

– Почему без ноги? – пискнул Петруша с печки.

Я подошла и погладила его по голове.

– Успокойся. Я здесь, так что все будет в порядке. Обещаю. А почему… В ноге есть косточки, мышцы, связки. Вот если их повредить, они будут воспаляться и болеть. А если их не лечить, то они могут зажить неправильно. И ходить тебе будет трудно. Мы ведь этого не хотим?

– Н-нет…

– Поэтому матушка сейчас приведет доктора, он тебя осмотрит, и все будет хорошо. Понял?

– Да. Но это дорого…

– Дороже здоровья ничего нет, – отрезала я. – Будем здоровы – и денег заработаем. А не будем… И тогда точно все. – И вспомнила еще кое-что: – Ваня, а где Аришка?