Галина Гончарова - Попасть – не напасть [litres]

– Паспорт?

Я молча протянула Машин документ. Обычная книжечка, похожая на наш паспорт, только обложка попроще. Картонная, грубая. Внутри – голубые листки с гербом империи. На первом листке имя – фамилия – отчество – год рождения – где и кем выдан документ. На втором – основные сведения. Место регистрации, место проживания, дети, супруг…

Кстати, отметка о магии. Одаренная или нет. Мария была неодаренной.

Ну и ладно, так спокойнее. Фотографий тут, конечно, нет. Приметы тоже не указываются. А какие? Цвет волос – штука индивидуальная, зависит от выбора красок по лавкам. Цвет глаз разве что? Но и это субъективно. У меня была подруга, глаза которой меняли цвет от серого до голубого. Красиво, конечно, но как тут укажешь?

Ладно, я не в претензии.

Полицейский проглядел мой паспорт, кивнул…

– Где остановитесь в городе, сударыня?

– К родным поеду, господин… Э-э-э… Полковник? – Я ткнула пальцем в строчку с адресом. Полицейский, которого я определенно повысила в звании, пригладил усы и кивнул.

– Не забудьте зайти в участок по приезде. В течение трех дней отметиться надо.

– Да, господин полковник.

Я уселась с краю. Подобрала юбки, чтобы освободить побольше места… Прокатимся с ветерком? Подозреваю, что я к концу поездки буду на черта похожа. Уже как кошмар выгляжу, чумазая, потная, растрепанная, а тут еще пыль добавится…

Ну и пусть ее!

Дрезина не лошадь, шарахаться не будет. Главное – убраться отсюда до прибытия мага. А уж в городе я себя приведу в порядок.

Угадала я точно.

Пока доехала до города… М-да. Надо зайти на вокзал в туалет и привести себя в порядок. Ей-ей, такое чудовище не то что людям лучше не показывать – крокодилов им пугать можно. Покажи меня сейчас убежденному каннибалу, так он на всю оставшуюся жизнь вегетарианцем станет.

Но что творилось на вокзале!

За оцеплением из полицейских волновалась сотенная толпа. Тысяч человек тут не было, но пара сотен – точно. Родные, близкие, просто зеваки, журналисты, всякая шушера…

Засверкали магниевые вспышки.

Я порадовалась, что плащ с капюшоном, натянула его поглубже и так прошла в здание вокзала. Погляделась в зеркало. Жуть жуткая. Ладно, вода, мыло и расческа творят чудеса.

Я вышла из туалета, чувствуя себя человеком, и тут же попала в нежные лапки полиции.

Вопросы были те же самые. Кто, куда, зачем… Я отвечала, благо Маша снабдила меня полной информацией по своей жизни. Полицейский записывал. Потом поблагодарил меня и кивнул на выход.

– Там ваши родные приехали, сударыня.

– Мои родные?

В горле пересохло.

Меня резко замутило, не планировала я сейчас встречаться с кем-то… Нет, не планировала. Не ко времени. Но…

Не удирать же теперь?

– Кто?

– Ваша мать.

– Где она?

Я оглядывалась по сторонам, словно не понимая, не видя…

– Я попрошу ее пригласить, сударыня.

– Пожалуйста, – кое-как выдавила я.

Лучше пусть все решится здесь и сейчас.

В зал ожидания ворвалась толстющая бабища в какой-то невнятной юбке и жуткой блузке с рюшечками.

– Доченька!!!

И стиснула меня в объятиях, щедро поливая слезами и обдавая вонью немытого тела.

– М-мама?

– Машенька, солнышко мое ненаглядное, я ТАК волновалась, ТАК ВОЛНОВАЛАСЬ!!!

Тетка активно загоняла себя в истерику. И что мне оставалось делать?

– Мама, успокойтесь. Я жива, я здорова, я здесь. Все в порядке. С кем младшие остались?

– А… Ванечка присмотрит. И за Аришей, и за Петрушей.

В способность шестнадцатилетнего парня присмотреть за девчонкой-подростком и десятилетним мальчишкой мне вот ничуть не верилось. Ни капли и ни разу. Как бы ему самому присмотр не потребовался, а то и реанимация!

Помнила я, как попросила одного племянника приглядеть за другим.

Итог – вывих, выбитый зуб, подбитый глаз, разбитый нос… Они решили покататься на качелях, потом их не поделили, потом… Да много чего было. Так что не доверяю я детям.

Здесь шестнадцать лет – уже взрослый?

Меня вы в этом не убедите.

– Пойдемте домой, матушка.

И проглотила следующие слова: «Пока еще есть за кем приглядывать».

Тетка подхватила меня под руку и потащила к выходу, я едва успела саквояж прихватить.

Я поняла, в кого Мария такое трепло. В мамочку.

Анна Николаевна болтала всю дорогу до дома. Рот у нее не закрывался ни на минуту. Я узнала про все, про что хотела и не хотела.

Узнала, что соседи – негодяи и доверить им детей никак нельзя.

Что дети отбились от рук.

Что сама Анна Николаевна раньше швеей работала, а сейчас вот тяжко ей. И видит плохо, и руки уже не те, и заказчики какие-то кошмарные пошли, все им не так… Вот блузочку, к примеру, она сама шила…

Я лишний раз покосилась на блузочку, которая не сходилась на объемной полужидкой груди, и подумала, что заказчиков понимаю. В жизни бы не сделала заказа человеку, который так одет.

Швея – это имя, стиль и вкус. Тогда к ней пойдут. А такие чучундры… Что-то я сомневалась, что Машина мать способна сшить нормально даже детскую игрушку по выкройке.

А Анна Николаевна трещала.

Про свои переживания, про материнское сердце-вещун, про то, как у нее с утра печень болела (к несчастью, точно), про то, как она примчалась к вокзалу и уже три часа тут, на солнцепеке, и никто ничего не говорит, а они волнуются, и ей два раза плохо становилось, но никому до этого и дела нет…

Отвратительно!

Я слушала и все больше убеждалась в нехитром факте. Эта тетка не пытается срубить денег, признав меня дочкой. Нет. Она просто дура.

Она просто забыла, как выглядит ее дочь, или помнит приблизительно и потому приняла меня за Машу. Хорошо это или плохо?

Пожалуй, что и хорошо. Для меня оптимальный вариант.

Думаю, месяца два будет идти расследование. Вот их и я проживу с «мамочкой», как-нибудь потерплю. В общаге жила во времена оны и выжила. И всех, кого надо, построила. Что я, с одной дурой и тремя детьми не справлюсь?

Еще как! Не одной левой, но опыт у меня есть. Есть племянники… Были. Так что и разъясню, и построю, и наследство получу, и постараюсь сделать так, чтобы дети были обеспечены. А потом…

Замуж вышла и уехала.

Или просто уехала на заработки.

Или…

Вариантов я могу придумать много. Главное, чтобы они не вызвали никаких подозрений. Пока я полностью не освоюсь в этом мире, не разберусь со своей силой и не стану материально независимой, я буду сидеть тише мыши под веником.

Дальше посмотрим.

– Матушка, а что у нас дома есть покушать?

Анна Николаевна оборвалась на полуслове.

– Ну… хлебушек есть. Молочко. Все, наверное…

Я посмотрела удивленными глазами.

Трое детей, и только хлебушек и молочко? Не поняла юмора? Денег в доме нет? Так Маша рассказывала, что переводила неплохие суммы, что, сложно овощей накупить? Даже если на мясо не хватит, мы вот суп из овощей варили. И отлично шел! На ура!