Галина Гончарова - Попасть – не напасть [litres]

– Да кто б еще позарился!

– На красивую и умную девушку с хорошим приданым? Авось и найдется кто поумнее вашего сыночки, – отрезала я.

– Ты, чадо, не много ли на себя берешь? Господь наш, Иисус Христос, простил блуднице ее грех. А ты, значит, себя выше Него поставила?

За нашими спинами словно из-под земли вырос поп. Я прищурилась на него, но спорить не стала. А тетка и подавно.

Задергалась и попыталась удрать.

Не дали.

– Злословие не меньший грех в глазах Его, нежели убийство. Помни об этом, чадо божье…

Тетка закивала и удрала с рекордной скоростью, даже не пробуя попросить благословения. А я повернулась к попу.

– Благодарю вас…

– Отец Игнатий.

– Благодарю вас, отец Игнатий.

– Поверьте, это был мой долг. Могу ли я пригласить вас в гости ненадолго?

– Конечно, можете, – кивнула я. – Мне бы сестру успокоить…

Ага. А еще если поп всем показывает, что он на нашей стороне, значит, там и правда все в порядке. А вот у оппонентов – нет.

Примерно так и мыслят местные люди. Отказываться нельзя ни в коем случае.

Я крепко взяла за руку Петю и пошла вслед за попом. Сзади Иван вел под руку Арину и негромко, но отчетливо (молодец, братик, моя школа) успокаивал ее.

– Не переживай! Маша правильно говорит, не отдадим мы тебя в эту семью! Они ж тебя сожрут не глядя! Ужасные люди! Я понимаю, любовь, но такое счастье тебе и даром не надо, и с доплатой не надо…

И когда что успел перенять?

Вот подражатели малолетние!

На первом этаже церкви мы задерживаться не стали, прошли в боковое крыло и поднялись на второй этаж. В комнаты, которые вполне пристали бы какому-нибудь купцу средней руки. Типичный деловой кабинет.

Туда нас и провели.

– Мария Петровна, если вы позволите…

А куда я денусь? Позволите, не позволите… Приказы надо уметь красиво оформлять просьбами. Отказ от беседы, я так понимаю, не предусмотрен.

– Мои родные?

– Подождут вас тут.

– Просто подождут? – прищурилась я.

– Просто подождут, – подтвердил священник.

Ну… тогда ладно.

Я склонила голову в знак согласия, успокаивающе всем улыбнулась и пошла за ним. Отец Николай привел меня в большой кабинет.

За столом сидел мужчина лет шестидесяти, осанистый, седобородый, с пронзительными голубыми глазами.

Я недолго думая поклонилась.

– Благословите, отче…

Благословение мне подарили. И вежливо поинтересовались:

– Мария Синютина, не так ли?

– Так. Эм-м-м?..

– Протоиерей Алексей.

Я мысленно скрипнула зубами.

Протоиерей. Один из высших местных церковных чинов…

Ну, держись, Маруся! Ёжь твою рожь, попала!

Надеюсь, на лице у меня ничего подобного не отразилось.

– Ваше преподобие.

Как обращаться и как кланяться, я знала. Осталось выяснить, какого черта от меня нужно этому типу. Протоиерей – очень жирный церковный чин. И общаться с какой-то мещанкой?

У груди недовольно завозился Нил. Я погладила его по головке.

– Это и есть ваш найденыш?

– Он самый, ваше преподобие.

– Богоугодный поступок, чадо. Говорят, за одного сироту пригретого Господь наш семерых своих дает.

Я едва не фыркнула вслух.

Если за каждого пригретого мне семерых отжалеют… двадцать восемь штук получится? И парочку можно за маман добавить… Пора открывать детский сад. И вешаться. Но вслух я это говорить постеснялась.

– Я в тот момент о таком не думала. Не бросать же ребенка на гибель?

– А это вдвойне зачтется.

Тридцать детей медленно трансформировались в шестьдесят. Брр…

– Но хотелось бы знать, где ты его нашла? В лощинке или на перекрестке?

Хм…

В околотке была озвучена одна версия, мамаше – другая, мне дают понять, что я под колпаком? Получи в обратный зад, как говаривала моя подруга.

– Наверное, в лощинке, ваше преподобие.

– Наверное?

– Я на тот момент и не подумала… Мы как раз перекресток проехали, а мне… понадобилось. А он в кустах лежал, я точно не знаю, лощинка там или уже нет… Совсем рядом с перекрестком…

– Вот оно что. А при нем ничего не было? Может, записка какая или на рубашечке что вышито?

– Да он в кусок тряпки был завернут, – вознегодовала я. – Какие там записки?! Простите, ваше преподобие.

Протоиерей закивал.

– Хорошо, что вы сироту усыновили. Но не помешает ли вам это в жизни?

Я посмотрела коровьими глазами. Мол, чем помешает-то?

– Вам, Машенька, и свою жизнь хорошо бы устроить. А с ребенком на руках это всяко сложнее…

Я пожала плечами.

– Я о таком и не думала, ваше преподобие. Но к чему мне мужчина, который не любит детей?

– Чужих детей…

– У меня еще и младшие есть, сестра и братья. Которые мне родные, а ему чужими будут.

– И слухи пойти могут. Что это ваш внебрачный ребенок.

Я пожала плечами.

– Дойду до любой повитухи, она и удостоверит, что я этого ребенка родить не могла. – Едва не добавила: «по техническим причинам». – Да и клятву я всегда могу дать.

Кажется, протоиерея это чем-то не устраивало.

Хотя…

Все тут понятно. Как можно управлять человеком? Страхи, слабости, привязанности… Последнее есть и у меня. Но поди упрекни меня за любовь к младшим братьям и сестре?

Протоиерей помолчал.

– Говорят, ты землю купила, чадо?

– Да, ваше преподобие.

– Странно, что тебе ее продали…

– Так место-то проклятым считалось.

Кто б мне хорошую землю отдал? А вот такого «кота в мешке» запросто. Заодно и с города лишнюю проблему сняли. Есть у тебя на балансе такое «аномальное» местечко – так с ним что-то делать надо, хоть какие мероприятия проводить. А выкупили его? И хорошо, пусть у других голова болит.

– Я знаю, что отец Николай проклятие снял, – мягкость голоса наращивалась и наращивалась.

Интересный поворот. Ага, снял он. Пусть спасибо скажет, что с Нитой не встретился, а то бы полетели клочки по закоулочкам.

– Думаю, всему городу это известно будет, ваше преподобие. И правильно, нет ничего сильнее молитвы и веры.

– Правильно мыслишь, Машенька, – голос уж вовсе замаслился, хоть ты на нем картошку жарь.

Эх, спросить бы сейчас в открытую: какого черта вам надо? А нельзя… Дипломатия. И нет, это не когда тебя бьют дипломатом. Но намек я себе позволила.

– Все мы рады помочь церкви, разве нет?

Только конкретно – чем, как, сколько… И что я за это получу? После семидесяти лет коммунизма я предпочитаю не церковно-приходские отношения, а товарно-денежные.

– Не всегда. Но я рад, что ты, отроковица божья, так думаешь.

– Думаю, – подтвердила я.

– А коли так… Что ты думаешь насчет часовенки? Отец Николай сказал, что разговаривал с тобой.

Я кивнула.

– Да, разговаривал. Ваше преподобие, рано пока об этом говорить.

– Да?

– Конечно! – кивнула я. – Так-то я не против, но денег у меня на это нет, сами знаете, наследством я распоряжаться пока не могу, да и не хватит его. Это ж не три сарая сколотить.