Себастьян Кастелл - Последний трюк [litres]

– По такому случаю я его напишу.

Не успела Ториан ответить, как королева встала.

– Уймитесь, вы обе. Это собрание явно было ошибкой. А теперь оставьте нас, лейтенант Либри, леди Фериус.

– Я не ле…

Фериус замолчала и выругалась на неизвестном мне языке:

– Ты сделала это нарочно!

Королева едва сдерживала улыбку, но не очень убедительно.

– То, что твой арта локвит подсказал бы тебе, если бы ты не горячилась так сильно. Вот почему теперь я хочу поговорить с Келленом наедине.

– Ваше величество, – начала Ториан, – закон запрещает…

– В дальней части святилища есть передняя с прохладительными напитками. Я позову вас обеих, когда вы снова мне понадобитесь, если к тому времени кто-нибудь из вас ещё будет жив.

Судя по виду Фериус и Ториан, их не обрадовала сложившаяся ситуация, но тем не менее они подчинились.

Как только мы с королевой остались наедине (по крайней мере, настолько, насколько это вообще было возможно), она взяла меня за руки.

– Мне жаль твою маму, Келлен.

Я напрягся.

– Вы очень добры, ваше величество.

– Что случилось?

– Ничего, – ответил я. – Мы не могли бы?.. В смысле – похоже, есть более срочные дела, которые нужно обсудить.

Некоторое время она смотрела мне в глаза, но в конце концов кивнула. Одно из качеств, которые мне всегда нравились в королеве, – то, что она никогда не уклоняется от выполнения долга, каким бы неприятным он ни был.

– Келлен Аргос, по моему королевскому приказу ты отправишься в земли Берабесков, проникнешь в их столицу, а затем воспользуешься всеми доступными тебе уловками и трюками, чтобы пробраться в их самый священный храм. Ты найдёшь их юного Бога, Келлен.

– А потом?

Когда группа аристократов пыталась отнять у неё трон, в разгар хаоса и кровопролития, один невероятно мерзкий тип, называвший себя белым Пленителем, управлял мною с помощью Чёрной Тени. Именно королева Джиневра нашла тогда способ освободить мою душу. Вскоре после этого она сказала мне, что не хочет, чтобы я ради неё убивал.

Она крепко сжала мои руки.

– Делай то, что следует сделать, Келлен. Поступи правильно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Именно то, что сказала. – Она задержала мой взгляд на мгновение дольше, чем следовало ожидать. – Понимаешь?

Арта локвит – нечто большее, чем искусство красноречия. Это искусство слышать. В данном смысле оно ближе всего к арта превис – таланту аргоси к восприятию.

«Понимаешь?» – спросила королева, и в её вопрос было вложено гораздо больше, чем позволяли слова.

Тогда я тихо сказал:

– Если я откажусь идти, или если вы не прикажете мне идти, Шептуны просто пошлют кого-нибудь другого – того, кто выполнит эту работу.

Она кивнула.

Я бросил взгляд в сторону прихожей.

– Ториан.

– Такой выбор был бы очевиден. И уж она-то наверняка куда охотнее выполнит их приказы.

– Но им хочется послать меня, потому что от меня гораздо легче отречься, чем от любого другого имперского агента. В конце концов, я даже не дароменец и бывший преступник в придачу.

Тут мне пришла в голову более мрачная мысль.

– Представляю, как всем помогает тот факт, что берабески, похоже, убили мою мать.

– Я бы никогда не воспользовалась эт…

– Но вы не потому хотите, чтобы отправился именно я, а потому что, по-моему, мы оба знаем… я ненадёжен, как все убийцы.

– Совершенно ненадёжен, – сказала она, и лёгкая улыбка пробилась сквозь её самообладание. – Но у тебя есть другие достоинства.

– Ториан говорит, у меня хорошенькое личико. Вы про это?

– Не заставляй меня смеяться! – прошипела она. – И ты знаешь, что я имела в виду другое, так что перестань меня дразнить.

На самом деле я прекрасно знал, что она имела в виду. Она посылала меня, потому что не сомневалась: я единственный человек, которому она может доверять; тот, кто узнает правду, прежде чем совершить убийство от её имени. А может быть, я просто найду выход из заварушки – выход, не связанный с убийством.

Всё это время королева так крепко сжимала мои руки, что я удивился её силе. В уголках её глаз начали наворачиваться слёзы. Только спустя мгновение я понял – почему.

Аргоси говорят, что никто и никогда не может увидеть все лежащие впереди пути, ведь всегда есть ещё один путь, их всегда больше, чем вы думаете. Но сейчас все дороги, какие я мог вообразить, уводили меня от королевы. Если я откажусь от миссии, мне придётся уйти. Шептуны никогда не позволят мне остаться на королевской службе. Если я отправлюсь в Махан Мебаб (а велика вероятность того, что меня поймают задолго до того, как я вообще пересеку берабесскую границу), если мне действительно удастся проникнуть в тот храм и каким-то образом убить Бога, я стану самым проклинаемым человеком в истории теократии Берабеска. Я никогда больше не смогу сунуться в Даром без риска развязать новую войну. Конечно, наиболее вероятный исход – я умру задолго до того, как это случится.

А если я каким-то образом переживу всё это?

– Я никогда не смогу вернуться, – сказал я наконец. – Что бы ни случилось, люди будут охотиться за мной и Рейчисом по всему континенту. Я больше никогда не смогу ступить в Даром.

Королева молчала, но не могла скрыть слёз, текущих по щекам.

– А как же Ториан? Ты и она…

– В двенадцать лет, пожалуй, слишком рано играть роль свахи, ваше величество.

Я пытался развеселить её, но добился обратного.

– Да? Потому что лишние годы сделали тебя настолько мудрым в вопросах любви? Тоскуешь по той девушке-амулетчице из твоего клана? Как всё удачно для тебя сложилось, наставник в картах! Ведь теперь у тебя есть прекрасный повод отказаться от моей службы, как только разрешится проблема с Берабеском, и ты сможешь отправиться на поиски этой «Нифении», которая так крепко держит твоё сердце, хотя у неё явно есть дела поинтереснее, чем быть с тобой!

Впечатляющий приступ ярости. Никогда ещё я не видел королеву столь близкой к истерике. На мгновение она почти напомнила мне Шеллу… Неудивительно, потому что сестра говорила так только тогда, когда боялась меня потерять.

– Всю жизнь я чувствовал себя неполноценным, ваше величество. Слабее и глупее своей сестры и далеко не таким мудрым и решительным, как моя мать. Даже маленьким мальчиком я знал, что никогда не стану и вполовину таким мужчиной, как мой отец.

Я поднёс руку Джиневры к губам.

– До тех пор, пока не поступил к вам на службу и спустя некоторое время не обнаружил, что смотреться в зеркало каждое утро не так уж плохо.

– Тогда возвращайся к нам! – воскликнула она, притягивая меня ближе. – Что бы ни случилось, я буду тебя защищать. Я же королева, помнишь?

Я ничего не ответил, просто обнял двенадцатилетнюю девочку с двухтысячелетним духом и только что разбитым сердцем. Фериус в числе прочего научила меня тому, что бороться с печалью – всё равно что боксировать со своей тенью. Как усердно ни сражайся с сердечной болью, она возвращается с новой силой.