Себастьян Кастелл - Последний трюк [litres]

– Да, вот определённо та группа, которую я отправила бы на переговоры о невозможном мирном соглашении между воюющими странами.

– Маршал права, – согласилась Нифения. – Какой у тебя план, Келлен?

Я посмотрел на Шуджана, пристально наблюдавшего за нами. Наверное, он никогда раньше не видел вблизи беспорядка, который создают нормальные люди.

– Ты всё ещё хочешь понять, каким именно Богом ты должен быть?

Он кивнул.

Я обвёл взглядом комнату, полную безделушек, книг и игр, где визири наставляли его, во что верить, а арканисты пытались начертать на коже его судьбу, где у него был единственный выход во внешний мир – на балкон, чтобы смотреть оттуда сверху вниз на лица обожающих почитателей, ожидающих, когда он сотворит чудеса. Как можно познать себя, когда твоя жизнь настолько ограничена верованиями других? В некотором смысле он напоминал меня самого до того, как я встретил Фериус Перфекс. До того, как я покинул свой Оазис, свой народ.

– Не хочешь прогуляться? – спросил я.

То, как мы крадучись шли вниз, этаж за этажом, зная, что на следующем шаге нас могут окружить враги, напомнило мне множество бессонных ночей, когда я переставлял деревянные фигурки по шестиугольной доске, играя с Келишем, командующим армией кающегося грешника. В шуджан часто играют с песочными часами; некоторые часы дают на обдумывание следующего хода несколько минут, другие – только секунды. В шуджане, как и в жизни, промедление может привести к проигрышу. Впрочем, как и спешка.

Ториан остановилась в конце коридора, дважды выбросив вверх кулак. Я чуть не врезался в неё. Она сделала жест, широко растопырив пальцы, а затем подняв всего три. Я предположил, что это какой-то сигнал, но я никогда не тренировался с маршалами и понятия не имел, что он означает.

– Идут восемь человек, – тихо произнесла она, когда ей стало ясно, что я не понял.

«Это один из моих визирей и его помощники, – сообщил мне Шуджан. – Время занятий».

«Посреди ночи?» – молча спросил я.

«Я занимаюсь шесть раз в сутки, каждый урок ведёт другой визирь».

«По одному из шести разных кодексов?» – спросил я.

«Да. Они всегда приходят через определённые промежутки и дают мне отдельные уроки. Думаю, каждый из моих визирей боится, что учение других может испортить моё образование».

Шесть разных визирей обращали Шуджана в свою веру с помощью шести разных священных книг, надеясь, что именно их интерпретация сформирует Бога, которым он однажды станет.

Мы ждали в тени, пока мимо пройдёт процессия одетых в мантии людей. Первый был ниже меня ростом и худощав, несмотря на выпирающий животик, натягивающий шёлк его одеяния визиря. Слева и справа от него шли слуги с бритыми головами и гладкой кожей. Один из них томился под непомерным весом массивной книги с толстой деревянной обложкой и сотнями страниц, должно быть, фута в два высотой. И всё же слуга неуклюже нёс эту ношу, шагая без единого слова жалобы.

С другой стороны второй бритый человек время от времени протягивал руку и переворачивал страницы, чтобы визирь прочитал их вслух. Ни один из слуг, казалось, ничего вокруг не видел… Я понял – почему, как только заметил молочно-белые глаза. Слуги были слепы.

За ними следовали четверо женщин-охранниц в берабесских доспехах. Бронзу нагрудников украшали замысловатые узоры, как у Келиша и его воинов, но на этих нагрудниках были изображены цветы и виноградные лозы, поднимающиеся из пустынных песков, листья, направляемые к небесам нежными руками.

– Садовники, – прошептал я Ториан, когда они прошли мимо.

Она бросила на меня взгляд, который говорил: «Мне плевать. Это глупо. Ты глуп, и мы все умрём».

Я был близко знаком с такого рода взглядами, поскольку Рейчис всё время бросает их на меня.

Визирь и его спутники шаркали и тащились бесконечно, но, наконец, добрались до конца коридора и повернули направо.

– Ты чуешь поблизости ещё кого-нибудь? – спросил я Рейчиса.

Он что-то просвистел Айшеку, и тот понюхал пол, прежде чем тявкнуть в ответ.

– Здесь практически безлюдно, за исключением молитвенных комнат, всё ещё набитых голокожими.

Когда я перевёл сказанное Ториан, она потёрла подбородок.

– Почему, во имя всех адов, стражники больше не патрулируют коридоры? В Берабеске шпионов не меньше, чем в Дароме. Они должны были знать, что мы пошлём кого-нибудь к…

– Именно на это они и рассчитывают, – перебила Нифения с полными руками книг арканистов, украденных из комнаты Шуджана. В её голосе звучала отчаянная настойчивость, хотя она и говорила своим устрашающе тихим шёпотом аргоси. – Ты прав, Келлен. Всё было подстроено.

Приятно знать, что я хоть иногда поступаю правильно, даже если понятия не имею, почему и как.

Ториан повела нас вниз к следующему лестничному пролёту, а потом мы остановились, чтобы дать Шуджану перевести дыхание. Он опёрся рукой о золотую стену.

– С тобой всё в порядке? – спросил я.

Казалось, он не мог выговорить ни слова вслух.

«Я такой слабый, Келлен. Как будто я никогда не вырастал из младенца, а меня просто… вытянули».

Его ладонь соскользнула, и мне пришлось подхватить его на руки, чтобы он не упал с лестницы.

– Что с ним такое? – спросила Ториан.

– Он болен, – ответила Нифения.

Она открыла одну из книг, захваченных из комнаты Шуджана, на странице, на которой были изящные рисунки очертаний человеческого тела. Каждый рисунок окружали слои концентрических каракулей берабесской письменности и среди них – полдюжины сигилов. Мы с Нифенией их узнали.

– Я думаю, арканисты использовали смесь магии песка и крови, чтобы заставить Шуджана казаться взрослым, – сказала она, проводя пальцем по рядам символов. – Но это неестественно. Его тело не может такого выдержать.

Я наклонился ближе, пытаясь разобраться в запутанных знаках.

– Значит, все чудеса, которые он демонстрирует, его быстрый рост… всё это ослабляет его тело, делает больным.

Айшек обнюхал ноги мальчика, прежде чем рявкнуть что-то Рейчису.

– Ребёнок не болен, – сообщил мне белкокот. – Он умирает.

Я перевёл, сперва молча для Шуджана, а когда тот кивнул, – для остальных. Ториан покачала головой.

– В этом нет никакого смысла. Что хорошего, если умирающий Бог возглавит Берабеск? Сотни лет шесть религиозных сект, управляющих страной, ждали, когда их шестиликое божество наконец прибудет и откроет свой истинный облик раз и навсегда.

– А потом что? – спросила Нифения. – Одна секта оказывается права, а другие заблуждались? Поколения семейных традиций превратятся в дым в тот миг, когда шесть религий внезапно сделаются единственной. Люди объединятся, конечно, но нехотя и далеко не сразу.