Александр Гарин - Капкан на Инквизитора

Альвах сделал несколько шагов по поляне. Но как он ни старался, ни костей, ни обрывков одежды или оружия своих людей он так и не нашел. Не обнаружил он и своей одежды и доспехов, которые по приказу горгоны сорвал с него Бертолф.

Осторожно прощупывая почву ногами, роман добрался до ямы, в которую почти два месяца назад угодил вместе с конем. Против ожиданий, конский скелет был на месте. Но сбруя исчезла.

— Здесь побывал кто-то из людей, — согласно мыслям Альваха, проговорил Ахивир, останавливаясь рядом. — Все, что смогли — унесли.

Роман покосился в его сторону и пошел к середине поляны — туда, где совсем недавно свершилось страшное, отнявшее его жизнь. То, о чем пыталась, но так и не смогла предупредить деревенская дурочка Бьенка.

Пронося ногу над одной из скрытых под паутиной больших кочек, он невольно зацепился за нее носком подошвы. Кочка внезапно ответила дребезжащим стуком. Не веря себе, Альвах присел и, счистив паутину, выудил из-под нее свой романский шлем. Тот самый шлем с гребнем и привеском из конского хвоста, который могли носить только бывшие легионеры.

В волос хвоста набился сор и мелкая паутина, но это по-прежнему был его шлем — тот самый, который прошел с ним путь от службы в Легионе, до службы самому Лею через посредство Святейшего. Альвах держал этот отголосок прежней жизни в руках, и его взгляд на несколько мгновений преисполнился такой нежности, с которой он никогда не смотрел ни на одну из своих женщин.

— Он будет тебе велик.

Насмешливый голос велла вернул Альваха в действительность. Роман бросил на него еще один быстрый взгляд. Вытряхнув из гребня сор, он прижал шлем к животу и нажал где-то внутри большими пальцами обеих рук. Что-то щелкнуло, и одна из пластин шлема выдвинулась вперед, наслаиваясь на другую. При этом плотность пригонки других пластин не изменилась — шлем по-прежнему выглядел цельным, точно был отлит из единого куска металла. Альвах уверенным жестом водрузил его себе на голову и, поколдовав со шнуровкой, затянул так, чтобы броня не ерзала.

— Да ты просто вылитый легионер!

Ахивир хрюкнул и трескуче рассмеялся. В его глазах вид беременной девы в меховом полушубке, который был ей явно велик, в женском платье, подшитых мужеских штанах, с мечом и романским шлемом на голове был действительно уморителен. Альвах, впрочем, пропустил это мимо ушей. Он уже привык смирять свою гордыню. К тому же веллам казались смешными и нелепыми многие романские обычаи, ровно как и романам — велльские. Спокойная тяжесть шлема на голове добавляла ему уверенности, а что до внешнего вида — так уже много недель он выглядел так, что в другое время предпочел бы такому смерть. Один-единственный шлем не делал его нелепее в его же собственных глазах. Мнение же Ахивира бывшего Инквизитора не интересовало.

Твердым шагом он добрался до середины поляны и ткнул в нужное место. Это место он бы узнал из тысячи. Посерьезневший Ахивир приблизился. Вытащив из-за пазухи мешочек, он вытряхнул на ладонь ведьмин камень. Альвах не отводил взгляда от этой горошины, которая вдруг сама собой приподнялась над ладонью мага и слабо замерцала. Прищурив глаз, велл медленно развернулся в сторону холмистой гряды, за которой колыхался далекий темный туман. В этот миг от камня в ту сторону прострелило будто бы мельчайшей золотой нитью. После чего, коротко вспыхнув, он погас, падая обратно на ладонь.

Некоторое время Альвах и Ахивир смотрели на эту темную точку. Потом охотник-маг прокашлялся.

— Если она, твоя ведьма, не свила себе гнезда среди этих холмов — то… понимаешь… Чтоб у меня борода повылезла клочками, если она в тот же день не дунула обратно, откуда пришла. В Прорву. И зверинец вместе с ней. Похоже, те, кто тут побывал после вас, никого, кроме вашего барахла, не нашли. Да, не особо и искали.

Альвах угрюмо молчал. Он понимал, что если бы на поляне была убита хотя бы одна тварь, место очистили бы огнем. Что до горгоны — она ушла почти сразу. Это он помнил и так.

Но до последнего надеялся, что ведьма осталась в мире Лея. Ведь это было целью любой погани, которая рвалась из ядовитого тумана. То, что горгона ушла обратно в Прорву, означало конец надежде романа с помощью мага вернуть себе истинный облик. Ибо в другом мире клятвы не действовали. Поговаривали, что там даже не действовала магия, которую даровал Лей своим сыновьям. А значит, даже если Ахивир решился бы сопровождать Альваха в Прорву, дабы искать в ней проклятую горгону — толку от него там было бы едва ли чуть.

Все это пронеслось в голове бывшего Инквизитора с быстротой молнии. Впрочем, должно быть, велльский охотник думал о похожем.

— Мы, конечно, можем пройти по тому пути, который указывает этот проклятый камень, — медленно, словно нехотя проговорил он. — Но в той стороне только Прорва. Ставлю мизинец — он приведет нас к этому мерзкому туману. И что тогда прикажешь делать?

Альвах молчал. Некоторое время Ахивир смотрел на него с непонятным выражением на лице. Потом полез в карман и выудил из него знакомый стеклянный пузырь.

— Пей, — поймав взгляд романа, неуверенно приказал он. — Ты же видишь — она ушла — и с концами. Мы ее не достанем. Больше тут ничего нельзя сделать.

— Дернула же меня Лия связаться с тобой!

Голос Ахивира звучал не зло, а как-то сипло. Впрочем, причины для испуга даже такого могучего мага были более чем очевидны.

Велл и обретавшийся в облике девы-романки Альвах стояли у самого края туманной пелены. Туман этот был густым и настолько плотным, что дальше протянутой руки не было видно ничего. Вблизи можно было заметить, что клубы тумана постоянно перемещались, рассредоточиваясь и вновь собираясь воедино, и из-за этого казалось, что туман — живой. Прямо перед топтавшимися по снегу меховыми сапогами сыновей Лея была тропа, уходившая во мглу. Тропа была неширокой — не более полутора десятка шагов. Справа и слева от тропы почва обрывалась в пропасть, дно которой терялось в том же темном тумане. Впрочем, всем было известно, что у пропасти между мирами не было никакого дна.

Ахивир без нужды поправил ремень заплечного мешка и оперся на опущенное в снег острие своего топора.

— Ты… еще не раздумал… а? — они с Альвахом поглядели друг на друга. — Может, пока не поздно… вернемся домой? Купим в поселке молодого кабанчика, зажарим… Яблок добудем из погребка… До сих пор стоит во рту вкус твоего пирога на меду, с этими самыми яблоками… Сделаешь? И хмельного бочонок откроем… Хмельное у меня славное — и тебе плеснем чуток, чуток-то можно… Посидим по-хорошему, ежели прямо сейчас идти, как раз успеем к зимнему Солнцестоянию. Праздник-то великий. А как минется зима, так и… будем решать, как дальше-то жить. А, Мар… ика?