Александр Гарин - Капкан на Инквизитора

Он оборвал себя, уже не заботясь о том, что думала о нем Бьенка, не заботясь ни о чем более. Ему тоже — как и дочери кузнеца, нужно было высказать то, что столько времени зрело — и вызрело в его душе. И, одновременно, в этот миг Альвах окончательно понял, что обречен. И обречен бесповоротно. Какую бы форму ни приняла сила хаоса, она не позволит жить человеку, которому известно то, что было известно Альваху.

Когда отзвенел последний звук его голоса, в камере на долгое время воцарилась тишина. Альвах молчал, пряча лицо в ладонях. Бьенка молчала тоже, прикрыв ресницами долгое время бывшие широко распахнутыми синие глаза.

— Так значит, мне все-таки… ну, не показалось, — наконец, выдавила она. Голос девушки срывался и дрожал. — Когда я увидела… увидела тебя в первый раз… Мне показалось — я узнаю твой взгляд из тысячи. Это… это действительно ты… господин Марк.

Альвах поднял голову. Однако Бьенка внезапно напротив, зазвенев цепями, спешно спрятала в ладонях лицо.

— О, Светлый! А я… я такого тебе тут наговорила! — невнятно донеслось из-под ее скользнувших вперед, всклокоченных волос.

— … а ты изменился, господин Марк.

Голова Бьенки лежала на груди Альваха. Он приобнимал девушку за плечо, несмотря на то, что дочь велльского кузнеца была сейчас выше самого романа не менее чем на полголовы.

Теперь, когда грозный Инквизитор явился в облике женщины, Бьенка смогла преодолеть смущение перед ним. Альвах же чувствовал прильнувшее к нему девичье тело и впервые за долгие месяцы на короткое время забыл, что он сам не заступник, а жертва.

Последние слова Бьенки заставили его даже усмехнуться.

— Что, заметно? — пошутил он. Девушка, впрочем, ответила ему только короткой улыбкой.

— Ну, я не только… тело имею в виду. Ты… ты сам чуть-чуть другой. Взгляд у тебя тот же, но… но смотришь ты иначе.

Альвах приопустил голову, посмотрев на девушку. Бьенка сидела, прижавшись к нему и прикрыв глаза.

— Хотя если не смотреть, а только нюхать — ты… пахнешь ты собой. Женщины… ну, они пахнут по-другому.

Роман дернул щекой.

— Да, в женской шкуре я размяк, — согласился он, прочистив горло. Ему было мучительно стыдно за его вину перед Бьенкой, но еще более — за те мгновения слабости, свидетелями которой ей пришлось быть.

Дочь кузнеца помотала головой.

— Нет, я не то хотела сказать. Когда мы встретились в первый раз… ты… ну… у тебя из глаз смотрела тьма. Или… как ты говоришь — хаос? Ты был словно на распутье. А теперь… теперь ты будто выбрал путь. И… ну… мне кажется… выбрал правильно.

Альвах невесело усмехнулся.

— Лучше расскажи, как попала сюда, — попросил он, облизывая разбитые губы. — Кто-то из моего отряда выжил?

Бьенка кивнула, вновь утыкаясь лицом в его плечо.

— Да, человек по имени Килух. Он… он пришел к воротам поздно вечером. Один. И рассказал, что все вы… ну, все мертвы. Поутру капитан отправил людей. Но они не нашли даже тел. Только кровь… и кости.

Она помолчала.

— Капитан выделил этих… сопро… сопровождающих, и твой человек уехал. О нем не было слышно несколько седмиц. А потом вдруг он… ну, вернулся. И с ним… в общем, они забрали меня.

Она остановилась вновь. Альвах ее не торопил, понимая, что, должно быть, эти воспоминания причиняли девушке муку.

— Капитан Вилдэр… тот, который главный в нашем поселении, он… ну, очень рассердился, — Бьенка вновь подняла лицо, заглядывая Альваху в глаза. — Батюшка был сам не свой после исчезновения Бертольфа, а тут вовсе запил… так мне сказали. А другого кузнеца нету. Прочие… ну, возле Прорвы жить не соглашаются. Боятся. Помнится, солдаты привозили к нам других, но все… ну, сбегают. Капитан, он еще и… мой отец в свете перед Леем. Они с батюшкой всегда были дружны, и когда родилась я, они решили — будет лучше, если господин Вилдэр сделается моим заступником. И провели обряд…

Она вздохнула.

— В общем, капитан рассердился. Он отправился в Ивенотт-и-ратт и добился… добился приема в Секретариате. А потом даже сделал так, чтобы духовнику из нашего поселения… ну, разрешили повидаться со мной. Мне потом… потом сказали, что это неслыханно, но у капитана — заслуги перед Ромом… ведь он сдерживает тварей там, у Прорвы. И не только он. Все воины, что вверены капитану, подписали прошение. Ну, как подписали… поставили на нем отпечатки. И все прочие жители Котлов тоже, — она несмело улыбнулась. — Я… знала, что люди в нашем поселении дружны, но чтобы… ну, спорить с Инквизицией… В общем, меня еще не… ну, не допрашивают. Ты… ты как будто умер, а господина Килуха тогда не было в подвале, помнишь? Он не знает, в чем ты обвинил меня. А я… я наврала будто ты рассердился, что я отказалась вести твой отряд к Прорве и сказал, будто я помогаю ведьме. И все жители подтвердили, что я никогда… ну, не колдовала и будто… будто я болею головой.

— Ты молодец, — прервал ее Альвах, с изумлением слушавший ее историю. — Допросы с пристрастием запрещены к применению над теми, кто… кто болен на голову. Считается, что они не властны над собою.

— Ну… вот, — Бьенка пожала плечом, на котором лежала рука романа. — Скоро… скоро будет суд. Так сказал духовник. Тогда… тогда все и… ну, решится.

Альвах сузил глаза. Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил уверенно и спокойно — как не говорил ни разу с тех пор, как заново обрел голос.

— Послушай меня, — он тщательно обдумывал каждое слово, потому что впервые в жизни ему приходилось использовать знания и опыт не для того, чтобы погубить обвиненную в колдовстве, а чтобы спасти ее. — У тебя… благоприятные… обстоятельства. Такое бывает редко, но бывает. С заступничеством капитана судьи… могут тебе поверить. Поэтому слушай очень внимательно. Сделаешь все так, как скажу, и сможешь выбраться отсюда. Получится еще раз переговорить с духовником, пусть он передаст капитану — тебе обязательно полагается защитник. Если подписавших прошение жителей, которые могут подтвердить твое благочестивое поведение, будет более, чем дважды по две дюжины…

— Их больше, — несмело прервала его Бьенка, с удивлением заглядывая в глаза. — Почти десять дюжин и… ну, еще чуть-чуть. Поселок у нас большой…

— Пусть обратятся к роману Галлусу Дуилиусу из законников Секретариата, он лучший среди прочих. И пусть твой батюшка… не скупится на золото. Ты… тебе очень повезло. Килух действительно не имеет представления о том, в чем тебя обвиняют. По правде говоря… я сам не имею. Ты обозначила, что умеешь больше, чем дано простым смертным — я не мог этого упустить. Но пусть думают, что ты просто отказалась помочь. Когда будут спрашивать — утверждай, что было страшно. Говори о своем благочестии, беспрестанно взывай к Светлому и проси его защиты. Обязательно расскажи о своем раскаянье — что смела сомневаться в защите воинов Инквизиции и воле Светлого Лея.