Маша Храмкова - Номад [litres]

Вторая часть получилась пошлой, словно дешёвое кино, и мне было стыдно за неё, но переписывать уже не было времени. Я был рад, что хотя бы не сдался и уложился в сроки.

Звонок из издательства и вовсе наградил меня верой в свой несгибаемый талант.

– Честно сказать, мы весьма удивлены, Ян Викторович, – произнёс человек по имени Виталий Борисович. Его предшественник, с лёгкой руки даровавший мне шанс на счастье, так и остался для меня безымянным благодетелем, поскольку уволился на следующий же день после разговора со мной. – И как только мы проглядели вас раньше?

Я хотел было ответить: «Потому что это моя первая книга», но вовремя прикусил язык. Пусть сокрушаются.

– Рукопись будет издана? – пытаясь усмирить свой дрожащий голос, спросил я.

– Разумеется. Мы поставили вас в очередь, – по-деловому ответил Виталий Борисович.

«В очередь?» – с тревогой подумал я. Я с детства на дух не переносил очереди, особенно те, которые подразумевали под собой некую конкуренцию. Например, очередь к врачу, который работает только до обеда. Или очередь на прослушивание, когда известно, что роль получит только один человек. И вот ты стоишь и ненавидишь всех этих людей до и после тебя, а они точно так же ненавидят тебя. А ещё вот эта фраза: «Кто последний?! За вами буду!» Бр-р-р, просто ножом по сердцу.

И хотя в данном случае вопрос об издании моей книги был скорее вопросом времени, сама идея о том, что придется отстоять в очереди за счастьем, оставляла неприятный осадок.

– И когда меня издадут? Хотя бы примерно? – спокойно спросил я, но в голосе так и сквозила обида.

– Так, – произнёс собеседник и замолчал на неопределённое время. – Примерно… э-э-э… Примерно весной.

Супер. Просто прекрасно, лучше и быть не может. И на что мне жить всё это время?

Должно быть, Виталий Борисович расценил моё обиженное молчание как вопрос.

– Могу предложить вам вот что, – сказал он. – Пишите новую книгу. Получите аванс и бонусы от издательства, а весной, глядишь, и роялти с продаж подоспеют. Как вам идея?

Конечно, я мог бы отказаться, потребовать издания книги вне очереди, раз уж я такой классный. Но понимал, что мне просто чёртовски повезло и лучше уж помалкивать, чтобы не спугнуть удачу.

– Идея отличная. Меня всё устраивает, – ответил я в трубку.

– Вот и ладушки, – сказал Виталий Борисович, словно говорил не с писателем, а со своим внучатым племянником-годовасиком. – Ждите звонка.

Он повесил трубку. Я поймал в зеркале своё отражение, сгорбленное напряжённым телефонным звонком, и на ум мне пришло определение: «писатель хренов». По-моему, оно невероятно точно описывало меня настоящего.

– Вот тебе и ладушки, – разочарованно сказал я самому себе. На душе было паршиво.

Первое октября принесло с собой первые настоящие холода. Только что я отнёс свою рукопись в издательство и получил за неё остаток аванса. Тридцать тысяч рублей. Можно было и порадоваться, если бы я не был столь морально измотан. Я потратил на «Оккупантов» все душевные силы, и теперь моё истощённое творческое депо требовало скорейшего восстановления. Именно поэтому я пошёл на своё проверенное место силы – старую железную дорогу.

Она скрывалась за гаражами, засыпанными мокрыми осенними листьями, схваченными первым морозцем. Я перешагнул через рельсы, по которым уже много лет не ходили поезда, и пошёл вперёд, стараясь ступать исключительно на шпалы. Приходилось идти либо слишком быстро, либо делая неестественно большие шаги, и такой темп мне быстро надоел. Тогда я просто уселся на железки и закурил.

«Последняя», – в который раз сказал я себе.

Нужно было начинать новую книгу, а я не брался за «НОМАД» с момента гибели Марка. Захочу ли я вновь пережить этот потусторонний страх? Бегство, разборки с «авторитетами», смертельные болезни? В чьём теле я окажусь в очередном мире? Может быть, в теле женщины?

Я выпустил в ясное небо поток дымного воздуха и огляделся по сторонам. Вот старая водонапорная башня, вот домик сторожа, который круглые сутки смотрит телевизор. Я хорошо знаю это место. Хорошо знаю этот мир.

Я знаю, что, сколько ни сиди на рельсах, поезд не пойдёт, потому что железная дорога не функционирует уже много лет. А новая реальность – это каждый раз выход из зоны комфорта, и хотя модные журналы и книги по психологии говорят, что это полезно, все мы чёртовски не любим её покидать.

Почти докурив, я вдруг заметил, что заросший травой железнодорожный светофор горит красным. Это было столь же неожиданно, как если бы из-за поворота прямо на меня выехал поезд. Я кинул непонимающий взгляд на будку сторожа, потом ещё раз на светофор. Он, паразит, всё так же горел, хоть я и был уверен, что раньше не замечал за ним каких-либо признаков жизни. Мне стало не по себе, совсем не по себе. Я прислушался, но услышал лишь, как в нескольких кварталах отсюда заколачивают сваи. Поезд не приближался, но светофор горел.

Затушив сигарету, я вскочил со своего места и направился прочь.

«Наверное, он просто сломался», – утешал я сам себя, но тихий-тихий голосок внутри говорил совершенно другое:

«Признайся, что ты ничего не знаешь об этом мире, приятель».

Вечером мы встретились с Викой. Сегодня было ровно три месяца с момента нашего знакомства, и мне хотелось как-то отметить эту дату. Например, в дорогом ресторане. К моему удивлению, она отказалась принимать долг, и я посчитал делом чести хорошенько накормить её. Напоить, а затем организовать увлекательнейший досуг в своей спальне.

– За твой первый успех, – сказала Вика, поднимая бокал вина.

– Я думал, мы празднуем наши три месяца, – смутился я.

– Да брось. – Виктория улыбнулась той самой томной кошачьей улыбкой, от которой у меня дрожали колени. – Твоя книга будет издана – разве за это не стоит выпить?

Честно говоря, я был приятно удивлён, что Вика активно интересуется моей карьерой, чего нельзя было сказать обо мне. Я не поздравил её с началом учебного года, и, честно говоря, не был уверен, что она всё ещё учится.

– А у тебя как дела? – спросил я, когда мы пригубили бокалы.

– Потихонечку, – как всегда уклончиво ответила моя девушка. – Учусь, работаю.

– Ясно. Виталий Борисович велел мне начать новую книгу, – выпалил я и тут же пожалел о слове «велел». Создавалось впечатление, что он указывает мне, что делать, а это, разумеется, было не так.

– Вау, отлично! – обрадовалась Вика, и на секунду я и вправду ощутил себя востребованным писателем. Но это чувство быстро улетучилось, стоило мне вспомнить о ждущем своего часа «НОМАДе».

– Всё не так просто. – Я покачал головой и уставился в свою тарелку.

– Но почему?

Я посмотрел в глубокие синие глаза своей спутницы. Восторг в них смешивался с искренним недоумением. Чёрт, я снова был невероятно близок к тому, чтобы рассказать ей всё. Наверное, именно поэтому в следующую секунду я ляпнул: