Евгений Щепетнов - О колдунах, женщинах и злобной мебели [litres]

Но Устама не чувствоваала боли. Первой ее мыслью было: «Дети!» Но с детьми все в порядке – крепко привязанные к топчану широкими ремнями, они висели на почти вертикальной «стене», не испытывая никакого неудобства от такого «мушиного» положения.

Второй мыслью было: «Анара!»

Устама попыталась встать, у нее это получилось, но…палубой теперь была стена, и дверь виднелась над головой, так высоко, что допрыгнуть не представлялось никакой возможности. Даже если бы Устама очень постаралась.

Но она все равно сделала попытку, подпрыгнула, неловко приземлилась, едва не подвернув ногу, потом еще раз, еще, и только когда заметила, что палуба все-таки опускается на положенное ей место, оставила свои попытки, и стала дожидаться окончания безобразия. Похоже, что корабль каким-то образом завалился на бок, и сейчас медленно, но верно поднимается на киль.

Судно еще не выпрямилось до конца, а Устама уже перепрыгивала порог каюты, готовая к любой неожиданности – к бою, например. Но никакого боя не было. Как не было и главной мачты. Как не было и носовой надстройки, в которую и отправилась Анара всего лишь несколько минут назад.

Возле обрубленных канатов, возле осколка, оставшегося от огромной мачты стоял здоровенный седой матрос, держа в руках тот самый топор, которым Устама некоторое время назад так успешно крошила врагов. Его лицо окровавлено, грудь вздымается, лихорадочно заталкивая в грудь животворящий воздух, глаза широко раскрыты, будто этот человек только что видел смерть. Матрос что-то сказал, но Устама не поняла – что именно. Она бросилась вперед. На нос корабля, вернее на то место, что ранее было носовой надстройкой, и стало грудой расщепленных досок – вместе с гальюном, в который собиралась отправиться Анара.

– Ааааа! Аааааа! – Устама закричала, зарычала, будто криком могла отвести беду. Но ничего изменить было нельзя. Как, впрочем, всегда и бывает. Волны, мечущие пенные брызги на корабельную рану, ветер, рвущий волосы и забирающийся под одежду холодными лапами, и небо, с одной-единственной тучкой, быстро улепетывающей в дальние края, как вор, срезавший кошелек зазевавшегося селянина и скрывшийся в кривом переулке, из которого есть как минимум четыре дороги.

– Анара! Госпожа! Анарочка! – завопила что есть мочи Устама, и ветер унес ее слова, бросив их по ветру, как горсть ненужной пыли. Она еще закричала, еще, а когда кто-то положил ей руку на плечо, обернулась к нему с такой яростью, что он отшатнулся, будто это была не кухарка, а сама смерть, принявшая облик доброй подруги.

– Она погибла, Уста…люди видели – мачта ударила как раз тогда, когда Анара оказалась в гальюне. Прости…мне очень жаль.

Биргаз был мрачен, черен, как туча. Он не смотрел на Устаму, упершись взглядом в палубу, а когда та яростно закричала: «Не верю! Остановите корабль! Не верю!» – посмотрел ей в глаза и сокрушенно помотал головой:

– Случайность. Шквал. Положил корабль, сломал мачту. Если бы не Адрон (он кивнул на матроса с топором в руках) – все бы утонули. Анара как раз зашла в гальюн, по нему мачта и ударила. Остатки снесло шквалом. Она не могла выжить. Никак.

– Ты врешь! – Устама размахнулась и открытой ладонью дала Биргазу такую затрещину, что он едва не свалился на палубу – ты врешь, негодяй! Врешь! Все врешь! Остановите корабль! Остановите, или я за себя не ручаюсь!

– Убрать паруса! Лечь в дрейф! – послышалась команда с капитанского мостика, засвистел. Заверещал свисток, и матросы забегали по веревочным лестницам оставшихся двух мачт, поднимая, привязывая паруса. Ветер еще дул, вполне себе крепкий ветер, но уже не такой, как тогда, когда Устама шла из кают-компании в каюту Анары. Он явно стихал, делаясь слабее с каждой минутой и даже секундой. Еще минут двадцать, и настанет полный штиль.

– Мы будем искать! – хмурый капитан покосился на Биргаза, размазывающего кровь по лицу (нос кровоточил) – Столько, сколько нужно будем искать! Пока не убедимся, что…все. Может она зацепилась за обломок, может…не знаю – что может быть, но мы все ей обязаны жизнью, потому будем искать. Пока не убедимся, что это бесполезно. Надеюсь – найдем!

– Как так?! Почему?! Что случилось?! – выговорила Устама, сдерживаясь, чтобы не закричать – Этого не может быть! Почему – она?!

– Да кто знает…почему кто-то, а не другой – устало пожал плечами капитан – Значит, время пришло. Значит – такая судьба. Шквал. Так бывает. Редко, но бывает. Закрутило, завертело, и…положил на бок, сломал мачту. Мачта ударила по носу. Ну и…все. Все.

– Ничего не все! Она жива! Я знаю! Она не может умереть! – яростно закричала Устама, надвигаясь на капитана, как ожившая статуя Воительницы Ордена – Не смейте говорить, что все! Мы найдем ее! Найдем!

– Надеюсь – мрачно кивнул капитан, и пошел прочь. Спина его была сгорблена, плечи повисли, будто он нес на себе огромную тяжесть. И теперь не казалось, что ему сорок лет. Все семьдесят, не меньше. Усталый человек, несущий груз ответственности за множество людей – ежедневно, ежечасно, ежесекундно.

Нет, не нашли. Когда ветер совсем стих, на воду спустили гребные шлюпки, которые пошли туда, где в воде виднелись обломки мачты и куски носовой надстройки. Но никаких следов Анары не было. Не было трупа, не было даже крови. Она просто испарилась, растворилась в пространстве, как если бы никогда не появлялась на свет. И только два маленьких крикливых комочка, некогда бывших часть ее плоти, напоминали о том что жила на свете девушка настолько прекрасная, что ни один мужчина не мог отвести от нее взгляд, девушка с серебряными волосами, и белой, как из мрамора сделанной кожей. Девушка, которая умела читать мысли однорога и растить редкие травы…

Уже поздним вечером корабль медленно, на оставшихся мачтах, двинулся по прежнему курсу. Устама не протестовала, не просила остаться до утра. Она понимала, что все кончено, что Анары больше нет и нежное белое тело госпожи, а фактически ее любимой сестры уже рвут зубастые рыбы, или крабы раздирают нежную плоть клешнястыми ногами. И ничего не поделать. Так сложилось. Такова жизнь. И теперь нужно сделать все, чтобы позаботиться о младенцах. Сделать так, чтобы они не умерли от голода за то время, что подбитый корабль будет двигаться к ближайшему порту.

– Ааааа…ааааа….ааааа….

Устама в отчаянье всплеснула руками, из глаз полились слезы:

– Создатель! Да что же это такое?! Оооо…я сейчас убьюсь об стену!

– А кто тогда будет выхаживать детей? – серьезно спросил Биргаз, но Устаме показалось, что в его глазах мелькнула насмешка, и она тут же бросилась в атаку:

– Тебе смешно?! Ты смеешься?! Болван! Мужчина, а ничего придумать не можешь! Не можешь – значит не трепи языком! Ууууу….так бы и треснула по башке!