Юрий Никитин - Трое из Леса. Трилогия [litres]

– А эта ворона не клюнет? – осведомился Мрак, когда подошел вплотную. – Ты ему скажи, чтобы село…

– Залезай, – прошептал Олег настойчиво.

На лбу выступили капельки. Мрак взмахом руки забросил наверх Лиску, начал швырять ей седла. Олег побагровел, капли пота покрупнели, начали скатываться, оставляя грязные дорожки.

– Скажи своей вороне, – сказал Мрак сварливо, – чтобы не крутилась. Мешок на ту сторону перекинул!

– Мрак, – прошептал Олег сдавленно, – это птица Рух. Понял?

– А, – обрадовался Мрак, – та самая, которой птенцов спасли?

– Мрак, быстрее! Старого добра даже люди не помнят. Моя хватка слабеет, сейчас заметит…

Мрак загнал Таргитая наверх, сам вскарабкался по голенастой ноге, похожей на неошкуренный ствол дерева, хлопнул себя по лбу, соскочил: забыл старое одеяло. Олег стискивал зубы, пот заливал глаза, его трясло как в лихорадке.

Когда лез наверх, птица переступала с ноги на ногу, беспокойно озиралась, старалась понять, какой враг сумел ее заставить сесть здесь.

– А на Змее бы лучше, – проворчал Мрак. – На перьях скользко. Ты не мог бы, это самое, Змея?

– Мрак…

– Ладно, стерпим. Летит хоть шибко? Змей за сутки верст тыщу отмахивал.

Птица разбежалась, с каждым шагом наращивая скорость. Путешественникам казалось, что так и будет нестись, как конь, до самого Северного моря, вон кулик – малая птаха, а пять тыщ верст проходит, но наконец по бокам захлопали мощные крылья, забили о воздух, еще толчок – и гадкая тряска прекратилась.

Мощный поток встречного ветра заставил прижаться к птичьей спине. Перья длинные, жесткие, пахнущие жиром. Таргитай отвернулся от ветра, раздирающего рот, сказал удивленно:

– На ком я не ездил!.. На конях, верблюде, ослах, рыбе, Змее, Мраке, лешем…

Лиска вскрикнула, дернулась. Мощная длань Мрака прижала ее в тот миг, когда поток воздуха оторвал ее от птичьего загривка.

– Что стряслось?

– Я их боюсь, – прошептала она со слезами на глазах.

Среди перьев копошились толстенькие вши с ноготь. Сквозь тонкие шкуры видны розовые кишки. Вшей множество, спешно переползали из продуваемого места.

– Не боись, – поспешно утешил Олег. – Это пухоеды. Людей не едят.

– А кровь сосут?

– Нет, пух выгрызают.

Лиска отвела взгляд, голос слабенький, замирающий:

– Говори, говори! Хотя и брехня, но все-таки говори. Мы, женщины, привыкли, что нас обманывают.

Мрак пробурчал:

– Кровь не высосут, а весь твой пух выгрызут.

Ветер свистел в ушах, они прижимались друг к другу, сберегая остатки тепла. Олегу пришлось хуже всех, сидел почти на шее, свесив ноги, зябко кутался в шкуру. Таргитай жалобно поскуливал:

– Олег, давай лучше на Змеях?.. Хоть и холодно заднице, зато от ветра хоронимся. А птаха вроде теплая, но выдувает усе, у меня уже кости заледенели. Мелкая больно. Мог бы пошире выбрать! А то и не Рух, а вроде толстой вороны…

Олег отмалчивался, сжимал зубы в бессильной злости. Как быстро привыкают к необычному! Коней увидели – сутки боялись подойти, на диковинного зверя верблюда залезли почти без страха, а когда пришлось на спину Змею прыгать, то вроде бы как всю жизнь на нем ездили. Теперь уже и перебирают, все не так. Не потому ли Дана, которая все видела и везде побывала, теперь сидит на крохотном островке, потому что все обрыдло? Мир интересен, когда видишь впервые!

Сзади по его душегрейке скользнули тонкие холодные пальцы. Лиска, дрожа, как лист на ветру, прижалась щекой к спине, обхватила крепко-крепко, сцепив пальцы на животе. Олег напряг мышцы, стараясь, чтобы живот был плоским и твердым, как доска. У Мрака вообще как из камня, даже у Таргитая твердый и в валиках мускулов, а певцу сила нужна не больше, чем волхву…

Поймал себя на том, что все чаще думает о себе как о волхве. Когда изгнали из Леса, в первые дни все мысли были, как выжить, уцелеть, но окреп и оброс мускулами быстро, сумел перевести дух, при столкновении с киммерами обнаружил в себе магию, а после Гольша спешно учился управлять этой огромной мощью…

Мрак завозился, распихивая друзей и устраиваясь удобнее, сказал предостерегающе:

– Олег, что-то ворона поглядывает на мои ноги. Кинь ей в пасть что-нибудь.

– Что?

– Возле тебя ломти мяса. Когда кончатся, бросишь Лиску.

Лиска наградила оборотня негодующим взглядом. Олег ответил рассудительно:

– Птицы на лету не жрут. Ласточки да стрижи – да, а крупные – никогда.

– Мелкие и гадят на лету, – буркнул Мрак. – А эта если… убьет внизу. Может, почесать где? Ежели вздумает почесаться сама? Тебе хорошо, лишь штаны потеряешь, и крылья у тебя из бычьего пузыря… а вот благородные волки летать не пробовали.

– Вряд ли чешется на лету, – сказал Олег без уверенности. – Хотя, конечно, под нашими задницами должно свербить. Да и вши переползли, тут теплее.

Лиска пискнула, приподнялась, пыталась лететь, стоя на полусогнутых. Ветер трепал ее короткую юбочку, загорелая кожа пошла пупырышками, словно на лапах худого гуся. Олег, не глядя, подгреб ее ближе. Рука была толстой и туго перевитой жилами.

Воздух стал влажным, сырость проникала под одежду. Таргитай раскрыл глаза, вытаращил как лягушка. Вокруг белым-бело, словно плыли в молоке. По влажному воздуху шлепали намокшие крылья, концы перьев терялись в странном тумане.

Птаха пошла по кривой вниз. Через просвет выступила залитая солнцем песчаная равнина. Над головой клубился белый поток облака. Мрак завозился, сказал сварливо:

– Олег, пусть лучше прет поверху. Сам говорил, что так быстрее!

Таргитай распахнул рот:

– Над облаками? Разве так можно?

– Мы на Змее летели, – напомнил Мрак. – Ты, правда, спал. Сколько в тебя сна влазит? Ты не пробовал в барсука перекидываться? Или в хомяка?

Таргитай ответить не успел, Олег тревожно вскрикнул:

– Там еще одна идет наперерез!.. Здоровая, как сарай у бабки Боромирихи.

Наперерез летела крупная птица. Уже видны мощные когтистые лапы, прижатые к пузу, странно блестящему, будто покрытому крупными перламутровыми пластинками. Птица неотрывно смотрела в их сторону, видны красные горящие глаза. Клюв чуть приоткрылся, блеснули редкие острые зубы.

– Никак подраться хочет, – сказал Мрак с беспокойством.

Лиска, не отрываясь от Олега, на ощупь хлопала ладонью, отыскивала лук и стрелы. Губы ее шевелились, но ветер срывал слова, уносил. Птица шла наперерез.

– Ежели самец, то будет драться, – сказал Мрак рассудительно. – Ежели самка, то драться, видать, не станут. Олег, это петух или курочка?

– Пусть Таргитай проверит, – огрызнулся Олег. – Знаток по бабам.

– В перьях? – удивился Таргитай. – Как я проверю?

– Полезь, загляни ей под хвост, – предложил Мрак.

– Ну да!.. А вдруг…

– Не станет, не станет. Лезь!