Тимофей Царенко - Аспекты бытия

– Да я…

– Девочки, а можно к вам присоединиться?

Возгласы сыплются со всех сторон. Сайка с осоловевшими глазами разгибает конвульсивно сжатые пальцы, поднимает руку вверх и оттопыривает средний палец. Женя неспешно поправляет вывалившуюся из разреза платья грудь.

– Это что такое было? – шепчет Жене на ухо нечаянная любовница. – Это был самый сильный оргазм за всю жизнь!

– Спасибо! Эмпатия проснулась, ты свое вещество на бетах не тестировала? Я потеряла контроль над способностями. – Рыжика переполняла бодрость и в голове наконец-то прояснилось.

– Над бетами? – блондинка так и не запахнула комбинезон, под которым не было одежды.

– Ну да, ты разве не знала, что беты всегда эмпаты?

– Ну, ты не сказала, я думала, ты про эмпатию в ее классическом значении. Никогда этой темой не интересовалась…

Неожиданно зал дрогнул. На какое-то мгновение Жене показалось, что ее накрыло второй волной наркотического прихода. Потолок потемнел, свет, льющийся откуда-то сверху погас, единственным источником освещения оказались островки и переходы между ними, слабо подсвеченные изнутри. Вода между мостиками стала казаться абсолютно черной. Откуда-то полилась тихая, но крайне зловещая музыка.

Неожиданно засветился терминал на площадке.

– Так, народ, кто-то, что-то делал? Что-то нажимали? – голос Алексея звучал с изрядным облегчением. Парень рад был закончить неприятный разговор.

Все остальные высказались отрицательно.

– Все сюда, быстро. Кажется, у нас есть подсказка.

Вскоре вся группа сгрудилась перед терминалом. По терминалу шли надписи. Какие-то стихи. А под ними горел красным значок сканера, к которому нужно прикладывать ладонь.

Женя всмотрелась в строчки.

– Это что за язык? – озадаченно спросил кто-то сбоку.

– Может какой-то шифр? Я сейчас прогоню его через криптоанализатор, минутку…

– Что за идиотский лабиринт! Мы что, лингвисты какие-то?

– Надеюсь, хуже уже не будет?

Хор голосов замолчал, когда один из парней смело приложил руку к сканеру. Несколько секунд полной тишины…

О том, что что-то пошло не так, сказало мука, исказившая лицо студента. Парень задёргался и пронзительно закричал. По его телу побежали судороги, и с противным звуком он оторвал руку от сканера, оставив на нем кожу с ладони. Запахло паленым мясом. Вслед падающему телу из терминала выстрелил пяток тонкий нитей, впиваясь в лицо.

Студент рухнул на пол, несколько раз дернулся и затих. Нити вернулись обратно в терминал.

Женя опустилась на колени перед всё еще спазмирующим телом и приложила ладонь к шее, одновременно активируя сканирующий комплекс.

– Я – парамедик, отойдите все в стороны…

– Он жив?

Женя молчала, прикасаясь правой рукой к разным точкам тела, потом приложила ладонь к лбу, покрытому испариной. И активировала способности.

– Жив, в коме. Точнее, не в коме…

Эмпатия сработала как надо, и Женя ощутила какой-то первобытный, всепоглощающий ужас. Это были не ее эмоции, но парень перед ней переживал самые чудовищные моменты в своей жизни. При этом пребывая в каком-то оцепенении.

– Катонический ступор. Медикаментозный. Галлюцинаторный комплекс тянет на десятку по шкале Горяченкова.

– Эм… а можно чуть пояснить тем, кто малость не в теме медицины?

– Сейчас этот милый мальчик видит жуткий сон. И не может проснуться. Десятка по шкале Горяченкова означает, что начался распад личности. Его психика не выдерживает волну видений.

– Ему можно как-то помочь?

Женя пожала плечами.

– Разве что у кого-то обнаружится с собой антипсихотик. Хотя…

Женя уселась на парня сверху и сжала руки у него на шее.

– Ты… ты что творишь? – испуганный оклик, но девушке никто не стал мешать.

– Душу, не видно, что ли? Сейчас снизится поступление кислорода в мозг, и прервется цепь видений. Есть шанс, что это поможет. Не факт, конечно, велика вероятность, что я его сейчас угроблю, но в противном случае он совершенно точно превратится в овощ.

Одновременно с этим Рыжик снова активировала способности, отключая центры возбуждения лобной коры головного мозга. Чем-то проделанное ей напоминало оперативное лечение эпилепсии, только обратимое. В целом, ей даже не требовалось душить пациента, но тогда у присутствующих могли возникнуть вопросы. Свои реальные способности она хотела сохранить в тайне.

Бессознательный парень в очередной раз задергался и затих.

– Ну? Получилось?

– Вроде да… Его теперь в больницу. Теперь это просто кома. Я дико извиняюсь за неуместный вопрос, Алексей, а гуманитарный факультет точно хуже вот этого?

Раздался нервный смешок. Перерастающий в хохот. Рыжик отошла к краю площадки, смывая с рук и лица пот.

"Женечка, если что, у бабушки есть в аптечке много разных препаратов".

"Спасибо, Клавдия Модестовна, но давайте оставим вашу помощь на самый крайний случай. Что-то мне подсказывает, что вы мой джокер".

"То есть вы не посчитали ситуацию с молодым человеком, у которого плавятся мозги, крайним случаем?"

"Я не подписывалась спасать каждого кретина! Я, конечно, не гениальный инженер, и не ученик самого элитного университета в мире, но! Даже мне понятно, что нажимать на сенсор под непонятной надписью в месте, где официально убивают идиотов – один из способов суицида".

"А как же клятва Гиппократа?"

Женя ущипнула себя за мочку уха и оценила эмоциональный фон собеседницы. Бабуся излучала чистое и незамутненное веселье. Женя это уточняла так, на всякий случай, если вдруг внезапный гуманизм Модестовны был вызван вовремя не пролеченным маразмом. Но все нормально, телохранительница ее просто троллила.

"Прекращение жизненного цикла человека с мертвым мозгом не противоречит моим убеждениям. Отсутствие разума выводит субъекта из-под этической защиты. Я не ставлю знак равенства между разумным и живым".

"О, так вы интеллектуальная фашистка?"

"Можно и так сказать".

"Кстати, Женечка, на тот случай если вы вдруг подзабыли древнеитальянский, могу подсказать перевод того стиха из «Божественной комедии»"

"Извините, что?"

"Ну, как же, «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – надпись над вратами Ада в «Божественной комедии» знаменитого поэта средневековья Данте Алигьери. И мы сейчас находимся, по этой аналогии, в лимбе. Вода – символ вод забвения".

"Интересно… И что же написано в том стихе?"