Алексей Лавров - Персонаж с демоном

Вид – суккуб.

Опыт – 0.

Уровень – 1.

Обаяние – 10.

Сила – 10.

Ловкость – 10.

Интеллект – 125.

Очков жизни – 50.

Одержимость – 45.

Самостоятельность –14.

Способность к магии Тьмы.

Способность к магии Огня.

Способность вселение. 4 минуты 10 секунд непрерывно, интервал 8 минут, в сутки всего 2 часа 30 минут.

Способность видимого воплощения, 2 минуты 30 секунд непрерывно, интервал 2 часа 40 минут, в сутки всего 15 минут.

Способность контроля эмоций.

Взаимодействие только с носителем.

Знания о статистике носителя».

У Настеньки почему-то не начисляется опыт, не растут уровни. Лично мне это как бы не особенно нужно, архидемона что-то не хочется, но и не хотелось, чтобы Настя из-за этого чувствовала себя обделённой.

Я решительно вздохнул – Настенька подождёт, будет время ещё о ней подумать, а прямо сейчас меня ждёт подробное описание перестрелки в лесу. Это серьёзно, следует собраться, сосредоточиться. О чём я тогда думал?

Гронг не советовал подходить к посёлку вечером или ночью – придётся ночевать за частоколом, и будут за нами служивые наблюдать, сразу против себя настроим. Я устроил единственный нормальный ночной привал у костров, дал людям как следует отдохнуть. Даже Андрею.

Утром позавтракали и двинулись всем составом практически налегке. К первой заставе подошли до полудня. Представляла она из себя будку и чёрно-белый шлагбаум! Я подошёл к будке, увидел сидящего за столом унылого мужчину субтильного сложения и стоящего у дверей детинушку в кольчуге и с пикой в руке.

Здоровяк спросил, – откуда, куда? Что везёте?

– В посёлок из Ремуза крупа и солонина, – говорю без улыбки.

Унылый открыл большую книгу, макнул перо в чернила, принялся записывать. Здоровяк поднял шлагбаум. Я отметил для себя наглядное доказательство тезиса о неизменности содержания идиотизма в жизни и вообще в природе. Можно сказать, что идиотизм в природе вещей, или в порядке.

Бурлаки, не задаваясь философскими вопросами, бодро прошли через КПП. Мы вышли на довольно удобную грунтовую дорожку, ведущую к воротам в частоколе, что начинался у самого берега. Вскоре нас обогнал какой-то мальчишка на лошади. У ворот остановился, заливисто свистнул и звонко прокричал, чтоб открывали.

Ворота окрыли, пацан поскакал дальше, а мы пошли по дорожке в посёлок. Прошли ворота, а пацан на лошади снова тут как тут.

Крикнул нам, – тащите баржу за мной, я шагом поеду.

Я с интересом оглядывался по сторонам. Шли мы явно по промышленной зоне вдоль приземистых ангаров или складов. Зато в отдалении угадывались двух- и трёх-этажные строения. Явственно чувствовалась цивилизация!

Мальчишка указал место на пристани, куда подтащить ладью. Там нас уже встречали два бородатых кряжистых представителя администрации. Вблизи я убедился, что это были гномы, человек просто не может быть таким широким и нежирным.

Они, елейно мне улыбаясь, поздравили с прибытием, пожелали приятного отдыха – мы можем идти почивать с дороги! Я тоже сказал, куда они могут идти, только пусть сначала укажут, куда выгружать груз.

Гномы резко елейность утратили, переполнились презрением, впрочем, указали место и честно сказали, что мальчишка – общественный счётчик. На нём заговор искренности, усиленный мерзким характером и, по всему судя, острой нелюбовью к гномам.

Я всё равно не смог так просто на него положиться и наблюдал за разгрузкой сам. Бурлакам, само собой, положил за работу по две монеты сверх контракта, хотя и входили погрузка и разгрузка в список обязанностей. Хотелось как-то поддержать ощущение праздника.

Мужики ловко выкатывали бочки и отправляли их пологими жёлобами в глубину склада. Мешки с крупой сначала укладывали на тележки, что увозили груз под уклон на рельсах. Вскоре гномы подготовили итоговый документ, а пацан его прочитал и заверил приложением правой ладони. На бумаге появился оттиск в виде букв «А» и «З», что, наверное, означало его инициалы.

Гномы высокомерно пояснили, что эту бумагу следует предъявлять в управе вместе с моим гарантийным письмом от гильдии. В управе мне выдадут чек на всю сумму или другую бумагу, где укажут, сколько я могу взять брёвен для сплава по реке. Второй вариант мне рекомендовали как наиболее выгодный. Во-первых, не нужна уже своя лохань, можно продать. Во-вторых, лес купят в Ремузе без малого вдвое дороже! Я скупо поблагодарил и обещал подумать.

Настал волнительный для рабочих момент расчета. Гронг громко оповестил, сколько им полагается платы по дням, дополнительных монет по результатам соревнования с Андрейкой и за разгрузку. Рабочие в начале пути брали в долг у Тыхи на покупку крепкой одежды и обуви, так я скромно сообщил, что долги прощаю.

Мужики приняли новости со сдержанной радостью. По разговорам судя, получали они за буксировку в среднем как всегда, только экономили целую неделю времени. Считать ли эту неделю подарком и нужно ли радоваться, на этом вопросе общественность подклинило. С одной стороны они за лишнюю неделю могут заработать на лесоповале по сорок монет, но с другой-то – самим ведь придётся работать, не дяде, на этой каторге на целую неделю дольше!

Забавно было их послушать, мужики в сложных построениях к окончанию предложения забывали начало, и всё начиналось снова, но уже в другой вариации. К счастью фатальных последствий для наших мозгов случиться не успело, переключились на другую тему. Я тишком поглядывал на Андрейку, рискнёт ли он подойти за расчётом.

Всё-таки подошёл, гаденько улыбаясь. Не было бы у меня Насти, отдал бы ему монеты и забыл, но в тот момент я чувствовал её холодный интерес. Сделав морду кирпичом, я принялся водить пальцем по записям Тыхи. В Резмузе Андрею на покупку порток чистых, новых, обмоток и двух пар лаптей выдано было семь монет, обязался Андрей в посёлке из жалования отдать десять.

До нашей встречи прошёл он одну неделю, семь дней, за что полагается ему четырнадцать монет. Следующие две недели он неизвестно где ошивался, как ни посмотрю – не было его на работе. Только жрать регулярно прибегал, вот за еду с него по монете в день. Итого с него ещё десять монет. Я воззрился в его перекошенную харю и ласково сказал, что прощаю ему долг, пусть и он мне простит невольные обиды. Столько чистой, неразбавленной, самое главное, бессильной ненависти потекло из его глаз! Я мановением руки закончил аудиенцию – свободен, Андрюша, живи теперь с этим.

– Ты прелесть, Лёшенька! – простонала в сознании Настя.

– Так, ты и чужие эмоции потребляешь?! – обратил я внимание.

– Только очень сильные, в непосредственной близости и непременно связанные с тобой, – призналась демон.

Я подумал, что это нужно непременно использовать, самому кормить Настеньку никаких нервов не хватит.