Лаура Кнайдль - Проклятый наследник [litres]

Снова поднялось ликование, но с радостью теперь смешались сомнения и неприятие.

– Может быть, боги спасут нас от этой ошибки!

– Он никогда не сможет овладеть всеми четырьмя стихиями!

– Наверное, он даже не решится провести ритуал!

– Надеюсь, он подожжет сам себя своим огнем!

Онора не обращала на эти крики никакого внимания. Ее улыбка оставалась неизменной.

– Теперь мне пора передать слово, потому что солнце вскоре окажется в самой высокой точке небосвода. Для меня большая честь присутствовать при этом событии, и я счастлива, что вскоре смогу назвать принца Кирана королем. Да здравствует принц Киран! Да здравствует магия!

Снова раздались аплодисменты, и Вэйлин не мог отделаться от впечатления, что они в большей степени предназначались Оноре и богам. Невзирая на то, что фейри думали о Киране и его лидерских качествах, конвергенция с Иным миром и близость к богам были чем-то особенным. И сегодня боги будут близки не только народу – Киран откроет врата в Иной мир, чтобы запросить у них магический дар. Это событие повторялось обычно только раз в четыре-пять сотен лет, при коронации нового правителя, так как только им было дозволено общаться с богами.

Онора поклонилась и шагнула назад, чтобы дать возможность Кирану выступить с речью. Нерешительность принца на несколько секунд застопорила церемонию, и все же юноша вышел вперед, окруженный четырьмя гвардейцами, которые сосредоточенно оглядывались по сторонам. Вэйлин прикидывал в уме, не стоит ли атаковать принца уже сейчас, но решил, что фейри в этот момент были слишком внимательны. Но этот миг настанет.

– Для меня большая честь стоять здесь сегодня, – сказал принц, но тон голоса юноши противоречил его словам. Киран говорил так, будто в мыслях был где-то еще, словно желал быть сейчас в другом месте. Его ищущий взгляд скользнул по рядам приглашенных гостей. – Несмотря на то, что я глубоко сожалею об обстоятельствах, которые привели меня сюда, – продолжал он. По крайней мере, его сожаление выглядело искренним. – Мой отец, король Неван, слишком рано покинул этот мир. Он был справедливым и внимательным правителем. Один мудрый человек однажды сказал мне: « Собственное мнение и воля к осуществлению задуманного отличают сильного короля, но по-настоящему хороший король никогда не ставит себя выше своего народа ». Никто не смог бы более точно описать моего отца. Его любили все, и мне нелегко будет пойти по его стопам. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть достойным его памяти.

Вэйлин прыснул, заглушая следующие слова Кирана, и сосредоточился на своем окружении и гвардейцах. Мужчина слышал уже слишком много подобных речей; большинство из них были произнесены Валеской. Они звучали впечатляюще и зарождали доверие и надежду, но, по прошествии достаточного количества времени, оказывались всего-навсего маскарадом. Валеска могла быть милостивой, ибо она любила Даарию, и в этом не было никаких сомнений. Именно по этой причине она, доверяя Самии, приказала убить Кирана, рискуя начать войну. Она сделает все, чтобы спасти Мелидриан и свой любимый народ – Благих фейри. На полукровок вроде Вэйлина королеве было наплевать. Она пожертвует им, не моргнув глазом, чтобы защитить Благой Двор. Именно так монархии создавали иллюзию безопасности и процветания – устраняя тех, кто мешал этой идиллии.

Будь Вэйлин королем, он бы отстаивал равенство всех народов, будь то Благие или Неблагие фейри, люди или полукровки. Ни один из них не был лучше или хуже другого. Мужчина знал это, ибо объединял в себе миры, разделенные Стеной. Правда, его воздушная магия была менее выраженной, чем у большинства Благих, но Вэйлин отнюдь не был слабее. И тот факт, что в течение последних десятилетий мужчина смог одолеть несколько десяткой фейри, доказывал это.

Но Вэйлин не был королем. Он мог стать лишь убийцей короля. Киран закончил свое выступление, заполненное пустыми фразами, ностальгией и ложью. Валеска всегда прятала свои лживые обещания за улыбкой, но лицо молодого принца было напряженным – скорбь о смерти матери затеняла его лицо. Бормотание толпы смолкло, и над площадью повисла призрачная тишина.

Все взгляды устремились на Кирана. Тот поднял глаза к небу, словно посылая короткую молитву богам, поднял руки и расстегнул пуговицы своего халата. По частям он обнажал свое почти безупречное тело. Только небольшой шрам на подбородке и свежий рубец на левом плече принца омрачали его совершенство.

Под одеждой на Киране была лишь простая набедренная повязка. Если эта часть церемонии и была ему неприятна, принц, по крайней мере, не подавал виду. Высоко подняв голову, наследник трона подал Олдрену свой халат. В ответ тот положил на пол перед Кираном кожаный ремень с ножнами, в который были вложены четыре кинжала. Принц с благодарностью кивнул своему советнику, а затем снова повернулся к народу и молча воззрился на толпу.

Он ждал.

И все они ждали вместе с ним.

Киран взглянул на Олдрена. Ему хотелось протянуть к советнику руку и попросить своего друга остаться с ним, но так было нельзя. То, что сейчас обрушилось на принца, он должен был пережить в одиночку. Взгляд Кирана метался по толпе зрителей в поисках знакомого лица. Но он не нашел ни одного. Мать принц потерял навсегда, а Зейлан сидела в темнице. Юноша не мог… не хотел верить, что она была убийцей. Но доказательства говорили сами за себя. Чем фейри заслужили такую ненависть Зейлан? Киран не знал, но сейчас было не время и не место размышлять об этом.

Кирану не хватало и еще одного человека: Фрейи. Где она? Ее отсутствие было необъяснимо. Уже во время речи Оноры он безуспешно искал принцессу. Почему ее здесь не было? Принц нуждался в ней. Только Фрейя понимала его чувства и скольких усилий ему стоило просто быть здесь. Взгляды всех присутствовавших были устремлены на него, и все ожидали, что он сделает нечто грандиозное, хотя сам принц предпочел бы спрятаться в своей комнате в Амаруне. Киран хотел исчезнуть. Но он не мог этого сделать. И он больше не мог тратить время на поиски Фрейи. Сейчас или никогда. Онора была права. У Кирана оставался только этот один шанс убедить народ в том, что он достоин трона, и заставить им гордиться своих покойных родителей.

Раздался звук колокольчика, нежный, как перезвон ветра. Это был сигнал, которого все ждали. Конвергенция с Иным миром достигла своего апогея. Дрожащими пальцами Киран схватился за первый из четырех кинжалов. Это было магическое оружие, связанное с водой, которое выглядело так, будто его лезвие было отлито из стекла. Красиво и смертельно одновременно.