Кира Измайлова - Драконьи истории. Книга вторая [сборник litres]

– И что теперь? – тихо спросила Ильга.

– А чего ты хочешь? – усмехнулись ей в ответ. – Хочешь, покажу, где я теперь живу?

– А это далеко?

– Как сказать… Если пешком – очень далеко, если верхом – чуть-чуть ближе… А так – совсем рядом.

– Так – это как? – не поняла Ильга.

– А вот так!.. – услышала она в ответ, и в тот же миг земля провалилась куда-то в темноту, а в лицо хлестнул теплый ночной ветер… Ильга задохнулась от неожиданности и еле расслышала: – Ильга, как в сказках, которые ты мне когда-то читала, верно? Не страшно?

– Нет!.. – прокричала в ответ Ильга.

– Быть не может, в первый раз всегда страшно!.. – раздался тихий смех, и земля опрокинулась вверх дном. – Ну что, будем теперь ждать отважного рыцаря?

– А ну его в болото, этого рыцаря… – прошептала Ильга, и почему-то была уверена, что ее услышали…

Почему-то неприятности случаются именно тогда, когда дела начинают идти на лад. Я уже к этому привык, но все равно огорчился, когда некий сумасшедший маг, а по совместительству известный пророк, перед смертью предсказал мою бесславную кончину. Причиной же этой самой кончины должно было стать некое «дитя любви и света».

Кто другой наплевал бы и на старика, и на его пророчество, но я достаточно повидал на своем веку, чтобы понять: именно это предсказание сбудется, и меня ждет бесславная кончина. Выход был только один – отыскать это самое дитя любви и света и избавиться от него, благо уничтожить меня оно могло только по достижении восемнадцатилетия.

Остановитесь, любители читать мораль, и задумайтесь: что сделали бы вы на моем месте? Представьте: у вас есть благоустроенный замок, налажен быт, вы ни в чем не знаете нужды, занимаетесь самосовершенствованием, от работы – любимой, не навязанной – не продохнуть… И тут вдруг умирать, не закончив и малой толики исследований? Вы серьезно? Если да, то я вам искренне сочувствую. Впрочем, если вы не черные маги, то вам простительно.

Итак, я принялся за поиски ребенка пророчества, но отыскал его только через три года – прятали дитя очень хорошо, благо знали мой нрав и предполагали, что я отправлю на поиски всю окрестную нечисть.

Это была девочка, изумительно хорошенькая. Вот уж истинно – дитя любви и света… Юный принц до беспамятства влюбился в прелестную принцессу, женился на ней с согласия и благословения родителей, а вскоре на свет появилась Йолин. Моя погибель…

Я явился к ней в облике черного пса – она играла в саду с другими детьми. Она единственная не испугалась меня, она протянула ко мне руки, погладила мою жесткую шерсть и залепетала: «Песик, песик!..» Мне стоило лишь немного повернуть голову, сомкнуть челюсти – и я был бы свободен от пророчества. Но я взглянул на ее золотые кудряшки, заглянул в карие глаза и… не смог. Я – не смог! «Потом, – малодушно пообещал я себе. – Я сделаю это позже. У меня еще много времени. Убивать ребенка – это низко. Я подожду, пока она вырастет!»

И с того самого дня я неотрывно наблюдал за нею. Я знал о каждом ее шаге, я видел, как она растет, как становится все красивее…

В очередной раз я наведался к Йолин, когда ей исполнилось десять. Сидя в беседке, она старательно заучивала какой-то текст и ничуть не испугалась большого черного ворона, неожиданно севшего на перила.

– И дитя любви и света погубит проклятие рода человеческого… – выговаривала она, и я невольно вздрогнул – Йолин учила наизусть слова того самого пророчества.

Интересно, знает ли девочка, что это именно она – дитя любви и света?

– А что это – проклятие рода человеческого? – спросила она старика-учителя, мирно дремавшего в кресле-качалке.

– Так иносказательно именуют могущественного чародея, – проговорил старик, воздевая корявый указательный палец. – Потому как деяния его приносят только смерть и разрушения людям, а сам он – истинное проклятие! Рожден он в беде и на беду – так гласит пророчество!..

Я рассмеялся – в нынешнем моем облике это прозвучало как хриплое карканье. Как же любят люди такие речи! Однако малая толика истины в пророчестве все же есть…

Мать моя была знахаркой, и в жилах ее имелась капля крови лесного народа. Отца своего я не знал и предпочел бы никогда и не знать. Впрочем, нет, когда-то я хотел увидеть его – только для того, чтобы прикончить: наемники, забредшие в домик знахарки, отблагодарили ее за лечение тем, что изнасиловали втроем, а утром вновь отправились в путь. Как ни умела была моя мать, как много трав ни знала, она так и не смогла избавиться от меня. Вот уж поистине – я был рожден в беде…

Мать никогда не любила меня, да и немудрено. Однако ж знания свои мне передала – больше детей у нее не было. Только вот становиться знахарем я не пожелал: похоже, от неизвестного отца мне передалась страсть к дальним странствиям, а слабенькие магические способности, доставшиеся моей матери в наследство от лесного народа, во мне расцвели буйным цветом.

Много лет я приумножал свое мастерство, искал тех, кто готов был поделиться со мной знанием, до многого дошел своим умом… В конце концов облюбовал славное местечко на берегу большого озера, где и поселился в заброшенном старинном замке, желая только одного – чтобы меня оставили в покое и дали заниматься своими делами.

Не тут-то было. То ли на мои угодья положил глаз еще кто-то, то ли само присутствие сильного черного мага неизвестных воззрений в месте, где сходились границы сразу трех королевств, не давало людям жить спокойно, но покой мне только снился. То рыцарь, то колдун, а то и целая армия тех и других наведывались к моим стенам, приходилось отвлекаться и тратить время на то, чтобы избавиться от докуки. А то, что я никогда не отличался терпением и не любил уговаривать этих недоумков отправиться по домам, а пользовался более доходчивыми методами, вскоре привело к тому, что меня нарекли проклятием рода человеческого.

Так прошло немало лет. Я почти не старею, отчасти благодаря крови лесного народа, отчасти благодаря своей магии. Выглядеть, впрочем, могу, как пожелаю, но это значения не имеет.

В общем-то, я привык к этим визитам героев и прочей публики, как привыкают к зудению комара над ухом, но безумный пророк – это уже целый шершень. А я-то уж было понадеялся, что меня оставят в покое!

И вот, понимаете ли, сижу и терзаюсь мучительными раздумьями, а чем больше думаю, тем яснее понимаю – я не смогу убить Йолин. Не смогу – и все тут. Ни сейчас, ни когда она достигнет совершеннолетия… А значит – неминуемо погибну.

И вовсе не обязательно самой златокудрой Йолин брать в хрупкие руки меч и скакать на битву со мной. Нет. Она может никогда и не услышать обо мне, просто какой-нибудь рыцарь влюбится в нее до безумия и отправится сражаться со мной, чтобы добиться расположения красавицы. И по нелепой случайности – скажем, я споткнусь о камень – он сможет убить меня. Или даже я наткнусь на собственный клинок… Вот и все. Это ведь настоящее пророчество, а они всегда сбываются.