Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг [litres]

Ой, дурак я! Это я сейчас, выходит, попрыгал по сараю в полную силу, сам себя потряс основательно, как будто земляной орех в крынке чистил, а затем снова на себя печать наложил. Хорошо, что тем вечером ни с кем сражаться не пришлось. Похоже, я только в мыслях и был на это способен. Зря мама надеялась на меня. Ой, как хреново-то!

Последовавшее дальше я с чистой совестью снова мог списать на небо, которое опять подталкивало меня к действиям. Чем другим считать то, что когда через десяток шагов я всё же свалился на землю, то через несколько секунд об меня споткнулись. И неудачником оказался Тукто.

– Э, Леград, ты чего здесь на улице забыл?

– Буэ-эээ, – единственное, что я смог ему ответить.

– Гребаное дарсово подхвостье! Леград, ты чего? – слушал я испуганный голос над собой. – Что с тобой?

– Ой, плохо мне, – ответил я чистую правду, наблюдая, как надо мной кружатся цветные облака, сеющие чёрный песок, а среди них мелькает лицо Тукто. Может, ну её, к дарсу, эту скрытность? Я, кажется, сейчас загнусь, тупой джейр. На кой хрен мне эта лично налитая вода в рукомойничке нужна?

– А ну, держись за меня. Дарсово дерьмо! Это что, твоё ведро? Ты за водой собрался, что ли? Идиот!

– Ага. Полностью с тобой согласен, – я не решался кивнуть, ощущая свою голову как до краев полный жбан – как бы мозги не пролить. – Тукто, помоги до дома вернуться, а?

– А я тебя куда тащу? К реке, что ль? – удивился пацан. – Чтоб ты там сдох на глазах Шиго и он начал танцевать от радости?

– Да кто тебя знает, куда ты тащишь. Я так вообще не вижу что передо мной… – Я покрепче ухватился за Тукто и с этой опорой всё же дотянулся до печати, снимая её.

Что-то мне это головокружение и метель крупных чёрных песчинок перед глазами совсем-совсем не нравится. Вроде ничего не болит, а голова тяжелая, как камень, и что-то меня руки-ноги с каждой секундой всё хуже слушаются.

– Дарсово отродье, ты смотри, не сдохни у меня на руках! – коротко засмеялся Тукто. – А то твоя мать меня прибьет.

– Ты-то тут при чем?

– Да она тогда так орала на Кардо и грозила всем карами за тебя, что всё может быть.

– Не, – я не спеша покачал перед собой рукой, уже не так опасаясь растрясти голову, которая вроде становилась легче, – она добрая, просто достали.

– Да, хорошее слово, обтекаемое, – согласился со мной Тукто. – Достали.

– Не бери в голову, – посоветовал я ему, разобрав в его голосе уже знакомые мне странные нотки. – Далеко там ещё?

– Да уж не близко, – огрызнулся Тукто. – Как ты вообще сюда добрался?

– Ногами.

– Ой, дурак ты.

– Дурак, – согласился я, но уточнил: – Был.

– Был? – Тукто засмеялся уже в голос. – А теперь?

– Теперь поумнел.

– Так только в сказках бывает. Был дурак, вдруг бах! И умный. Ты же не в сказке? – уточнил Тукто.

– Ой, так хреново в сказках не бывает.

– Значит, и остался дураком, – сделал вывод Тукто.

– Хорошо, хорошо, как скажешь, – я похлопал его по плечу.

За такой ничего не значащей, пустой перебранкой мы и добрались до моего дома. К моему облегчению, Лейлы не было, она, похоже, убежала играть с подружками. Не нужны ей лишние тревоги за меня. К счастью, моё положение изгоя почти не повлияло на нее, пройдя мимо. Слишком они ещё мелкие, а старшим нет дела до них.

Тукто свалил меня на лежак, бросил ведро в угол и, помявшись, присел за стол на лавку, внимательно разглядывая сиденья напротив. Они были нашим последним напоминанием о старой жизни, единственными уцелевшими из обычных вещей. Цену за них давали копеечную в деревне, буквально кувшин сладких зерен. Поэтому мама сказала, что лучше сожжёт их в трудную минуту, чем отдаст за него. А были они необычны тем, что такие единственные не только в этой деревне, но и, наверное, во всей округе. Они были сплетены из тонких, когда-то гибких веточек дерева.

Мама говорила, что там, где их сделали, из них плетут всё. И столы, и кровати, и корзины. А место это, где растет такое необычное дерево, чуть ли не на другом краю нулевого круга. Там тоже есть широкая река, и все её берега заросли невысокими деревьями, которые совсем не похожи на обычные деревья пустоши. Они тут как палка, у которой сверху зонтик толстых веток. А у тех – невысокий корявый ствол и длинные тонкие ветви, которые свисают до земли. Их даже отгораживают и стерегут от травоядных, что могут объесть ветви. Здесь у нас подобного нет, а потому могут только плести всевозможные корзины из травы рафии.

Ещё, когда начинается засуха, то ходят ниже по течению к большому водопою и там набирают камыш. Из него плетут вторые циновки на окна, корзины или оплетают им кувшины. Но всё это непрочное и быстро ломается. Особенно переноски для камня и вёдра. Эти же сиденья были очень прочные, но легкие и всегда нас сопровождали в нашем путешествии. Я помню их всю свою жизнь. Может быть, только в Арройо их ещё не было, но в этом я не уверен. Стол помню, а их нет. Но это ни о чём не говорит. А вообще я был рад, что Тукто не ушёл. Теперь мне нужно лишь ещё немного прийти в себя и можно будет выполнить и перед ним свое обещание.

– Ты не подумай чего, – вдруг нарушил тишину Тукто. – Я остался на случай, если тебе хуже станет. К Орме побегу. Но вообще, я сам слышал от Виргла, будто она сказала, что у тебя в голове вмятина и чудо, что ты вообще жив. Так что ты бы завязывал на новый ремешок и покрепче со своими прогулками к реке.

– Чего? – удивился я и принялся ощупывать голову в поисках той самой вмятины. Если даже придраться, то вроде в одном месте не так кость ощущается. Но уж точно вмятины нет. Но сегодня и не первый день. Не будет же Тукто врать? А Виргл? – А он, по какому поводу меня вспоминал?

– Он с Шиго шерсть сгонял. Мол, он на его игрушку покусился и теперь, как ты сдохнешь, забавляться не с кем будет. – Тукто кинул на меня быстрый взгляд. – И вообще, заявил, что твоя жизнь принадлежит ему.

– Урод! – выцедил я сквозь сжатые от ненависти зубы. «Ты хочешь, чтобы и я решил взять твою жизнь в свои руки?»

– Не спорю, я на твоем месте стал бы еще осторожнее, – кивнул Тукто.

– Постараюсь, – для начала я попытался спокойно улыбнуться, скрывая ненависть. – Так что с Шиго?

– Шиго. Да… – Тукто откашлялся. – Так что Шиго три раза получил наказание. Сначала отец его палкой отходил, затем Кардо на полив поставил, а последним Виргл ему бока намял.

– Ничё, думать будет, перед тем как кулаками махать, – я улыбался уже без напряжения, и лицо не сводило в оскале.

– Думать? Это ты слишком хорошего мнения о нём. Раньше он вроде как поумнее был, но потом попривык, что босс за него думает и решает. И отупел, – ухмыльнулся Тукто.

– Так разве бывает? Что был умный, а стал тупой?

– Бывает. Про Шиго и какой он раньше был, мне брат рассказывал. А теперь и я лично убедился, что так бывает.