Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг [litres]

Поэтому мама и отдала их, что только мне в них было комфортно. А теперь это нас спасло. Для Монстра вход, ограниченный ещё и камнем, оказался непроходим с наскока. А затем мы ушли вглубь, туда, где становилось ещё уже. Искать новый выход. Мне вот – не повезло. По ощущениям, я всё же не первый месяц в Чёрной горе, выбранный мной узкий тоннель отделял меня от свободы лишь тонким слоем камня. Но этот камень был создан Древними. И рассчитывать сделать проход своими руками глупо. Нужно искать готовый выход. Мама вот, похоже, нашла. Бедная, как она пролезла в этот проход? Даже мне тут тесновато.

– Вот, – мама, вся вымазанная светящимся лишайником, грязью и какой-то слизью, которые она стёрла телом со стен, показала мне на дыру, что я и сам прекрасно видел. Благо эта сторона горы как раз была освещена луной.

– Отлично. – Я заворочался, примериваясь. Пожалуй, проще будет задом вернуться к развилке, чем развернуться здесь. Непонятно, как мама сумела это сделать. – Выбирайся и к огороду деревни иди. Нож свой мне отдай.

– Ты хочешь вернуться? С ума сошёл?

– Конечно, хочу, – я постарался успокоить её своим голосом.

– Я запрещаю тебе! Мало я страху натерпелась только что? – Мама рывком придвинулась ко мне, обтирая стены, схватила за плечи.

– Ты сама говорила, что теперь я всё решаю сам. – Я заглянул в глаза мамы, с удивлением понимая, что отлично вижу не только лицо, но даже различаю цвет глаз. Стальной и холодный от злости.

– Мало ли что я говорила по дурости?! – Мама тяжело и часто дышала, всё повышая голос. – Запрещаю! Ты не вернёшься!

– Прости мама, но, действительно, я всё… уже… решаю сам. – И прежде чем она снова принялась кричать, добавил: – Поздно меня останавливать, не тогда, когда остались считанные дни до экзамена.

– Да плевать на экзамен, – оборвала меня мама. – Ещё год подождём.

– Ты думаешь, что за год я прорвусь? – я тоже начал злиться.

– Почему нет? – Мама мотнула головой, отбрасывая лезущие в глаза волосы, что давно растрепались. – У тебя отличный талант!

– Потому что одного его мало! Я бьюсь изо всех сил, но за эти месяцы лишь дважды ощутил, как стронулся с мёртвой точки, – я тоже принялся говорить громче. – С охранником и сейчас!

– Отец почти ни с кем не бился! По пальцам можно пересчитать такие случаи!

– Но они всё же были, – я тоже был упрям, ведь во мне та же кровь. – А ещё я не хочу ждать прорыва лишних тринадцать лет. И отдавать месть в чужие руки. Нож!

– Я пойду с тобой! Вдвоём будет легче!

– Мама, прости за такие слова. Но… – Я покачал головой. – Ты совсем не боец.

– Сопляк, – голос мамы было не узнать, – двенадцать лет отпраздновал и теперь взрослый стал? Ты боец?

– Да, – я не отвёл глаз, с любовью вглядываясь в её сияющую сталь взгляда, – я стоял напротив врага, ставил ставкой свою жизнь, был на волос от смерти. Прости, но я просто быстрее и сильнее тебя.

– Я тоже стала быстрее, – мама сдалась, отвела взгляд. – Только за тобой, сын, не успеваю. Но хоть как-то я помогу тебе!

– Нет, мама. – Я подполз и уткнулся ей в плечо. – Знаешь, последние месяцы после Алмы я размышлял, почему так мало монстробоев возвышается до десятой звезды. Да потому что всегда надеются на команду!

– Откуда ты знаешь, – хмыкнула мама, – на кого они там надеются?

– Дирман Стон если уж что и рассказал мне, хитрый старикан, так это о своей молодости и гильдии. Там их сразу разбивают на пятёрки и запрещают выходить меньшим числом к Пасти. А герои сказок бьются одни. Всегда.

– Ты сошёл с ума! – Она чуть подалась назад, отстраняясь, схватила одной рукой за плечо, тряхнула меня. – Что ты так упёрся в эти сказки? Глупышка! Откуда тебе вообще знать планы неба и то, есть ли ему дело до моей помощи тебе?

– Мама, не кричи, – попросил я. – Главное, что я верю в это. И чувствую, как становлюсь сильнее. Это мой последний шанс отомстить за отца своими руками. Ты не остановишь меня.

Мама рыдала, вцепившись в меня, я, скорчившись в тесноте туннеля, гладил её, успокаивая, и думал совсем о посторонних вещах. Например, о том, как хорошо, что в таких маленьких ходах никогда не вырастает трава, впитавшая силу неба. Иначе бо́льшую часть времени сбора занимали бы ползания по ним. Может, и детей бы тогда сюда отправляли. Хорошо, что это не так.

– Хорошо! Хорошо. Пусть так, – мама торопливо вытирала слёзы, размазывая по лицу грязь. – Сейчас.

Я оглядел мамин нож. Короткий, тонкий. Таким только срезать растения, а не биться с Монстром. Но всё равно он может пригодиться. Я повесил ножны на пояс к своему ножу и поднял голову на маму. Она принялась разматывать плотный пояс платья и вытаскивать из него знакомые кувшинчики. Я был поражён. Запертая в ловушке, на грани гибели, она не только вспомнила про эти зелья мёртвого торгаша, но и спрятала их в пояс. Я вгляделся, размышляя, в глиняные сосуды. Четыре зелья, два из которых могут помочь и мне отлично знакомы. Зелье восстановления тела и усиления. Именно с них и началась эта история.

– Держи, – мама принялась пихать мне в руки «усиление».

– Нет, – я сжал кулаки. – Это то же самое, что помощь постороннего.

– Небо! За что ты отнимаешь разум у моего сына! – мама снова начала плакать.

– Пусть они будут у тебя, ты сможешь прийти мне на помощь. Но, мама! – я тряхнул её за плечо. – Только в самом крайнем случае! В самом крайнем!

– И я буду стоять у самого входа в пещеру!

– Хорошо, – я нехотя кивнул. – Идём.

Дарсова тварь! Я с ненавистью уставился на торчащую из нашего с мамой хранилища задницу Монстра. Рядом валялись разбросанные шкуры, которые он выгреб оттуда. Травы были дальше от входа как раз за ними. И судя по чавканью, он до них добрался. Наши деньги, наши планы на обеспеченную жизнь в первом поясе. Ладно, не буду обманывать самого себя. Мама сразу, ещё когда сравнивала цены Алмы с другими посёлками, обмолвилась о слухе, что любой город первого мог бы скупить весь Нулевой в одиночку и не один раз. И лишь противостояние друг другу и договоры не дают им этого сделать.

Поэтому наше богатство – это, возможно, обычный доход бедной семьи оттуда. Но даже это лучше, чем приезжать туда совсем без денег в кармане. И вот сейчас эта тварь ела наши деньги. Платье для мамы и сладости для Лейлы, мой новый нож. Хорошо, что я решил вернуться сразу, а не через пару дней, как умоляла мама. Она предлагала взять ещё копьё, сделать яд. Вот только где бы мы взяли нужные травы? И что бы здесь осталось через два дня? Сейчас есть надежда, что я успею спасти хоть что-то. Я старательно распалял в себе злость и заглушал ростки страха, что невольно появлялись при виде этой туши. Дарсова тварь!

А видеть я стал действительно лучше. Теперь хорошо различаю траву под ногами. Мне сейчас главное не нашуметь, чтобы подобраться и всадить копьё в эту наглую тварь. Всё моё внимание было направлено под ноги, выбирая место, куда поставить босую ногу, но не услышать, как стихло довольное урчание мада, я не мог. Не глухой же. Тем более здесь, в каменном зале, где звуки словно усиливались и дополнялись рокотом. Почуял. Раздавленная и вырванная трава полетела у меня из-под ног. Уже неважно, хрустнет ли сочный лист или не окажется ли под стопой острый камушек. Важно успеть нанести хотя бы один безнаказанный удар.