Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг [litres]

– Уважаемые, – Вис снова поклонился, теперь уже мне и маме по очереди, – мы виноваты. Мы действительно пришли просить вас о прощении.

Он что-то зашептал остальным и упал на колени. Через секунду я смотрел на спины четырёх одинаково униженно согнувшихся фигур. Простить их? Они не виноваты в смерти отца. Это было его решение, его битва, в которой они, жалкие шестёрки и недоохотник Раут с его пятью звёздами, ничем не могли помочь. Мне ли, убившему Монстра, не знать, как он быстр и силён? Их вина в другом. Кто мешал им помочь жене того, кто погиб, спасая их жизни? Не едой, так хотя бы купив то, что продавала мама за настоящую цену, а не гроши, прикрикнув на желающих поживиться. Хотя бы поддержать сочувствующим словом? Кто им мешал? Кардо? Нет. Им мешало то, что у них нет совести. Но небо глядит за всеми. Оно так велико и необъятно, что нет места на этой земле, где ты скроешь от него свои поступки. Не поэтому ли вы так мало поднялись к нему?

– Прощения недостаточно попросить. Его нужно заслужить.

– Мы выкупили все ваши вещи и просим принять их вместе с подношением лично от нас. И молим простить нас и не держать зла.

Я ещё раз оглядел стоящих на коленях и наконец заметил кучу вещей, лежащих рядом с ними. Поглядел вверх. На небо. Высокое и зовущее меня к себе.

– Я вас прощаю. Идите.

Не слушая дальнейших слов, я развернулся и напрямую, через заборы, чтобы не проходить мимо тех, кого сотни раз проклинал, отправился прочь в пустоши. Мне нужно побыть одному.

Волновался ли я? Конечно. Даже я немного волновался, что же говорить о маме? Лицо её было спокойно, но я видел, как побелели пальцы, сжимавшие борт фургона. Слышал треск дерева, которое не выдерживало силы её эмоций. Впереди уже можно было различить лица людей у высоких стен Арройо.

Да, перед нами были стены места, где мы с мамой появились на свет. Где были родные нам люди, от которых мы так и не дождались помощи. Отсюда, с невысокого, но всё-таки холма открывался вид на весь посёлок, позволяя нам заглянуть за его стены. Я вытянул из мамы всё, что она знала про него. А знала она много, не зря хвалилась, что большая часть библиотеки посёлка ею прочитана. Поселение было создано вокруг небольшого озера с подземным источником. Сейчас, спустя годы, люди окружили озеро искусственными берегами. Сомневаюсь, что это глина, и не могу представить, сколько ушло сил на то, чтобы вырубить в окрестных развалинах Древних столько камня. Но сейчас в центре посёлка на его площади было огромное голубое зеркало воды в чёрной, прямоугольной оправе. За высокими укреплениями не только были сотни привычных мне невысоких домиков, но и стояли огромные, возвышающиеся даже над стенами, здания с необычными, изогнутыми ярко-красными крышами.

– Знакомые лица, – внезапно сказала мама. – Одного из стражников я помню. Лицо точно знакомо, а вот имя… Никак не вспоминается. Столько лет.

– А какая разница?

– Да никакой. Просто.

Мама замолчала. Нарушила тишину Лейла. И я ей был благодарен, потому что молчание тяготило, и казалось, что мама обиделась, но, чтобы заговорить самому, ничего не приходило в голову.

– А как зовут бабушку с дедушкой?

– Марвит и Леги.

– Леги, – протянул я. – Это не по ней назвали сестру?

Та тут же навострила ушки и уставилась любопытными глазёнками на маму.

– Да. Римило скучал. Я не то чтобы была рада, но и сильно не противилась. А теперь, – мама наклонилась и нажала на носик Лейлы, – считаю, что это лучшее имя на свете для моей девочки.

– Да! – закричала сестра и принялась подпрыгивать на скамейке передка. Ящеры невозмутимо и привычно продолжали бежать за головной повозкой.

Мама ещё в первый же день объединения фургонов в караван отослала прочь извозчика из Арройо. Парень, даже не знавший маму, с удовольствием и без споров уступил ей вожжи и погоняло, а сам перебрался к приятелю на наш второй фургон. Зря он ухмылялся. Маминого опыта путешествий с лихвой хватало, чтобы заткнуть за пояс любого из этих парней. Хотя меня то, с какой точностью мы, все чемпионы, в один день съехались к тому озеру в пустошах, сильно впечатлило. А услышав от мамы, что через год практики, да в одном и том же месте, любой, у кого мозгов больше, чем у джейра, сможет так же, лишь недоверчиво покрутил головой.

Проверять это я не собирался. И ни разу не попросил вожжи у мамы. Я не смогу всё успеть. Мне и так хватает своих забот. После неспешной прогулки до Чёрной горы и обратно я вернулся изрядно успокоившийся. На это путешествие у меня ушёл целый день, потому что я впервые не бежал, выжимая из себя всю доступную мне скорость и уговаривая тело впитывать всё больше и больше силы. Нет. Я просто прогуливался, устроив себе полный отдых от всего, и совершенно не думал о силе. Шёл, оглядывая робкую зелень молодой травы, которая изо всех сил спешила вырасти, пока с неба капают первые и такие долгожданные дожди. Трогал тёмную, горячую, грубую и глубоко изрезанную морщинами кору свинцовых деревьев, с которой дожди ещё не сумели смыть пыль окончившейся суши. Растирал в руках крохотные листики протуса и нюхал пальцы, которые пахли детством и Лейлой. Провожал взглядом спугнутых из невыгоревших остатков засохшей травы птиц и замирал, глядя им вслед в небо. Смотрел на высокие тёмные облака, что неспешно ползли по нему, считал далёкие молнии. И ни о чём не думал. Очнувшись от созерцания, снова шёл вперёд.

На следующий день я сходил к Ориколу, уже вполне спокойно с ним поговорил. О многих вещах. Окончил все дела. Отдал последний долг Рикто. И теперь у меня в руках был свиток с техникой. Его бывший Воин начал писать ещё для моего отца, а вручил только мне. Зря мама наговаривала на него. Они просто не успели. Но, едва проглядев описание техники, я понял, что она ничуть не смогла бы помочь отцу. И отложил свиток, ничего не сказав маме. Ни к чему.

Теперь же настала пора снова раскатать его. Столь странная архаичная форма книги была данью традиции и удобству тренировки. И я все эти дни путешествия провёл, почти не сходя с фургона. Заучивал названия узлов, пути следования силы и пытался повторить технику на своей схеме меридианов. Легче всего у меня вышло заучить печати с символами и надписями. Неудивительно, после беседы с Ориколом ясно, что воображение – это моя сильная сторона. Вот только с проведением силы и запитыванием печати результатов не было. Ведь не было средоточия, с которого и должен начинаться путь восхождения Воина. Да и вообще ничего не было. Только каналы силы с зачатками будущих узлов.

И глядя на проплывающую мимо пустошь, я размышлял и о природе Воинов, пытаясь разгадать тайну самостоятельного прорыва. Ведь то, что сделал один человек, всегда может повторить другой. Эту умную мысль часто пишут в трактатах. Другое дело, сколько у него уйдёт на это времени? Больше всего я склонялся к мнению, что ничего сложного в этом нет. Путь к небу не может иметь таких искусственных преград, которые требовали бы обязательной посторонней помощи. Иначе как появились первые Воины? Есть только талант и то, сколько силы ты можешь вобрать в себя. А значит, этой силы в пустошах просто слишком мало. Вот и весь секрет, вокруг которого нагнали тумана. Ведь Монстров много, гораздо больше, чем один из десяти тысяч Зверей. А главное, их отличие от людей в том, что они не сами впитывают силу, а ищут её концентрат в растениях. Путь – запрещённый для упавших в нулевой. Тогда логично, что отец, долгие годы странствий впитывавший энергию для развития, всё же собрал её достаточно, чтобы создать в себе средоточие. Впрочем, не пройдёт и трёх недель, как я точно это узнаю.