Эд Макдональд - Знак ворона [litres]

– Кто забрал назад? Кто сделал это с тобой? – крикнул я.

Но я уже знал ответ. Только один чертов колдун клеит куски одного человека на другого.

Нет. Невозможно. Это должно быть недоразумение. Ошибка. Потому что невозможно и немыслимо.

Накомо дико и страшно захохотал, затряс плечами.

– Но я посмеюсь последним! – крикнул он. – Я не достанусь никому из вас! Не он, и не ты, и никто из прочих ублюдков больше не унизит меня. Я стану настоящим Лейонаром и паду вместе с башней!

Хотя он нес бессвязную чушь, у меня встали дыбом волосы на загривке. Накомо спятил – но мы-то стояли на огромном куске стекла, а недавно очень громко бухнуло. Накомо безумно захихикал, и сквозь его смех раздалось шипение, будто от разозленного кота.

Зажженный фитиль.

Я сощурился, нацелил оба пистолета и выстрелил. Один – осечка. Искра от кремня не зажгла порох на полке. Но второй грохнул. Пуля угодила в плечо. Я целил не туда, но пистолет на большом расстоянии – штука ненадежная. Хоть мои и сделали на заказ, гораздо больше и мощней обычных, большие пули, много пороха – настоящие убийцы монстров. От удара Накомо развернуло, из дернувшейся руки вылетело и шлепнулось на стекло что-то мокрое и рваное. Маска. Нет, лицо. Настоящее.

Понятно, отчего беднягу приняли за монстра. Вокруг глаз – мокрое живое мясо, на месте щек – подтекающая черная гниль, вокруг челюсти и лба толстые бугры запекшейся крови и гноя. Кровь сочилась из глубоких порезов вокруг лица, из трещин в крошащейся черной корке. Ярко белели зубы безгубого рта, глаза без век налились кровью, дико дергались в такт безумному хохоту. Может, Накомо сошел с ума от боли? С трясущейся челюсти брызгала кровавая жижа.

Жуткий кошмар на месте лица отвлек меня, и я не сразу заметил гранату в руке, черный железный шар размером с грейпфрут, с длинным дымящимся фитилем. Такие гранаты набивают особым разрывным порохом, мощной взрывчаткой. А на поясе висели еще две бомбы. Когда взорвется первая, детонируют и они.

Искры ползли по шнуру, Накомо смеялся, в театральном жесте воздел руку к небу.

– Я не предал, и никогда не был предателем. Но посмотрите, что он сделал со мной! – Накомо царственно поднял бомбу, словно державу. – Монстр думал управлять мною, великим Мароло Накомо. Но я пресек то, что он сделал со мной, и ухожу со сцены по своей воле. Я не марионетка – я творец. Это критики хотели видеть настоящего Лейонара – так вот я стою здесь. Глядите же, я сокрушу эту башню. Вот он, финальный триумф величайшего актера эпохи.

– Огонь! Огонь!! – заревел Тьерро.

Хором рявкнули мушкеты и светострелы, но в актера угодила всего-то пара пуль. Накомо покачнулся, но не упал. Тьерро задушенно вскрикнул. На его ладони пылал шар света, но Тьерро не торопился швырять его. От светового разряда гранаты могли детонировать и повредить стеклянную платформу. А тогда мы все отправились бы вниз вместе с Накомо.

Он поднял железный шар над головой.

У меня сложные отношения с геройством. Я шлепнулся на стекло. Но Бастиан, почитатель Светлой леди и бывший подмастерье часовщика, решил совершить самое большое геройство своей жизни. Он выпустил из рук оружие и побежал к безлицему актеру, столкнулся с ним, и оба полетели в небо. Они зависли там на кратчайшее мгновение – а потом исчезли.

Когда спустя несколько секунд раздался взрыв, он показался мне отдаленнее, чем следовало ожидать. Громкий, но бессильный хлопок, а не оглушительный гром.

– О, Светлая леди! Он спас нас всех! – охнула Элта.

– Леди овеяла его своим дыханием, – пробормотал кто-то.

Губернатор Тьерро поступил, как я – бросился на пол. Теперь его чудесный белый кафтан был испачкан серой цементной пылью, она забилась в брови и в волосы.

– Бастиан спас всех, – вытирая слезы с глаз, выговорила Элта. – Настоящий герой! Он столько ехал и шел к нам, чтобы так вот… О, святая Леди!

Храбрый юный Бастиан вышиб мою добычу с платформы и взорвался вместе с Накомо несколькими этажами ниже. Я выглянул наружу. От обоих осталось, главным образом, жиденькое красное пятно на серых камнях в тысяче футов внизу.

Тьерро подошел к Элте и крепко обнял ее пыльной рукой.

– Он был героем, – тихо произнес Тьерро. – Высокий свидетель узнает его имя. Бастиана запомнят.

Идиоты вокруг закивали и одобрительно забормотали. Вера в Светлую леди их утешала. Честно говоря, утешиться было самое время.

Я заковылял к влажному ошметку, оброненному актером. И как же надо довести человека, чтобы он вырезал себе лицо?

Увы, Мароло Накомо удрал от меня – в гораздо худшее место.

– Полное дерьмо, – спустившись, сообщил я Тноте.

Дождь уже превратился в мельчайшую морось, воздух стал тяжелым от влаги. У меня тряслись руки. То, что я понял на крыше, не укладывалось в голове. Я пытался убедить себя, что ошибся. Я не хотел оказаться правым. Я отчаянно храбрился перед самим собой.

– Большой Пес говорит, что люди не должны летать, – указал Тнота. – Отчего они сделали «бух»?

– От желания красиво уйти со сцены и парочки гранат. Гребаные актеры, – выговорил я и вздрогнул. – Определенно могу сказать одно: можно уже не искать Мароло Накомо.

– Раньше я толком и не видел его, – почесав лоб, сообщил Тнота. – Но сейчас его как-то слишком много в поле зрения.

Тут не поспоришь. Красным дождиком обдало изрядную часть улицы. Народ вокруг был покрыт телесной жижей.

Под бдительным надзором Тьерро прорабы уже загоняли людей внутрь или скакали по лесам. Да уж, не терять ни минуты и ни пенни. Встреча с безлицым не прошла для губернатора бесследно, он сильно побледнел, но стоически погонял людей.

Мой рассудок скакал от одной невозможности к другой, пытаясь опровергнуть то, что я видел своими глазами. Ну должно же быть другое объяснение!

Мой взгляд снова притянули светострелы с их серебряными дулами, оружие охранников Тьерро. Девлен Майль носил такой в ночь, когда убили Левана Оста. Верующие говорили, это святое оружие. Мог ли Майль быть в Светлом ордене? А если был, то что с того? Верующих в городе тысячи, они стекаются со всех городов. Зацепка гнилая. Взорвавшийся герой Бастиан добровольно отдал жизнь за Великий шпиль. Бастиан яростно и простодушно верил и вряд ли мог обманывать меня. Девлен Майль не был похож на того, кто верит в справедливость и новый мировой порядок. Он был похож на кусок дерьма, думающий только о себе и ни о ком другом. Потому я и пристрелил его.

Я попытался представить, как Тьерро приказывает своим людям убрать Левана Оста, переговаривается с «малышами», давит на Мароло Накомо, заставляет уничтожить тот самый шпиль, который сам и строит. Не представлялось. Тьерро верил по-настоящему. Без доли фанатизма он не вложил бы столько денег, и служил он только Светлой леди. А Накомо посылали отыскать навигатора, пообщаться с предателями, потом спрятать Око Шавады. Накомо сбежал, и кто-то срезал его лицо. Черта с два он бы учинил такое над собой сам. И что он бормотал? «Когда я подвел его, он забрал лицо» .