Эд Макдональд - Знак ворона [litres]

– Он не сдастся, – сказал я.

– О, как ты прав, – прошипела голова. – Ваше жалкое сборище лично для меня не представляет угрозы. Но я говорю от имени всего города, и предупреждаю: уходите, спасайте себя и оставьте город мне.

– Ваши силы – неопытные фермеры и безумцы, – безжалостно констатировала Давандейн. – У нас – лучшие бригады наемников из всех государств континента. Сорок тысяч ветеранов. Если мы штурмуем город, то возьмем его за час.

Посланник Саравора выдохнул, пошевелил носом.

– Да, у вас преимущество в людях. А у меня – у стенах. Кроме того, у меня Великий шпиль, могущественное оружие. После солнечной вспышки я сотру вас с лица земли.

– Он дразнит вас, – предупредил я. – Отступите. Он хочет, чтобы вы атаковали.

Но Давандейн не слушала.

– Мы раздавим вас еще до вспышки, – процедила она.

Но я-то видел: она встревожена. Она должна знать, что до вспышки остаются считанные дни.

– Высокий свидетель, знайте: если вы не сдадитесь, наше милосердие сменится гневом. Я предам мечу всех ваших ублюдков в желтых капюшонах. Посмотрим, какой прок будет вам от угроз, когда вы заболтаетесь на Хекл-гейт. Я не боюсь вашего Великого шпиля.

Мертвая свинья не может смеяться, но голова вполне внятно изобразила смех.

– А следовало бы бояться. Я вам устроил демонстрацию возможностей шпиля в одну десятую той силы, на которую он вскоре будет способен.

– Кабан, делай, что хочешь, – насмешливо позволил князь. – Показывай нам что угодно, мы…

Голова захохотала. Мы с Давандейн тревожно переглянулись. Верканти не понимает. Он не был на Границе в то время, когда Машина Ноля выжгла Морок и отправила в небытие огромные стада драджей. Князь не знает разрушительной мощи света. Голова глумливо завизжала, задергала лычом, чуть не подскакивая от судорог.

Тяжелые расшитые стены шатра вдруг стали ярче.

– Мать твою, – выдохнул я.

Какой-то идиот откинул полог шатра и выглянул наружу. В небе появилось новое солнце, раскаленный пылающий шар, гораздо ярче и больше старого. Шар стремительно приближался.

– Ложись! – успел крикнуть я.

Шар ударил.

Если бы Саравор целился в княжеский шатер, на этом бы моя история и закончилась. Колдун с легкостью мог бы сжечь нас дотла, но не захотел. Когда я выбрался из-под груды обожженного полотна, то увидел ад. Клубился дым, летели горящие угли. В ноздри ударил лютый смрад паленого мяса. Горели палатки, кони и люди. Оружие, созданное для войны с драджами, ударило по людям. Отряд наемников, вставший близ рощицы старых дубов, превратился в угли вместе с дубами. Ветви трещали в исполинском костре. Дым наваливался огромными клубами. А еще – крики. О духи, сколько пронзительного невыносимого крика. Огонь – жуткое оружие. В Адрогорске я поливал драджей кипящим маслом, и даже тогда, среди отчаянной битвы, в глубине души жалел их.

Трудно оценить потери в такой обстановке, но, по-моему, погибло с тысячу, а может, и две. Среди обугленных руин взорвалась бочка с порохом, выбросила вверх ворох щепы. Но в огненном аду взрыв показался слабым хлопком. Сверкнуло, взвился дымок, и все. Грохот утонул в диком крике.

Саравор забрал тысячу с лишним душ, но не собирался останавливать княжескую армию. Он провоцировал атаку. Он хотел бойни на валенградских улицах. Магия смерти требовала много жизней. Чтобы напитать Око, требовалось столкнуть армии – и до солнечной вспышки.

Из-под остатков шатра выбралась Давандейн, как и я, покрытая потом и грязью. Маршал кипела от злости.

– Вам нужно отступить, – прохрипел я. – С ним нельзя драться. Вы сыграете ему на руку.

– Никогда! – рявкнула Давандейн. – Я оторву ублюдку голову. Я обдеру кожу с его лица и превращу в занавес для гребаного алькова. Гребаный предатель!

Горящие угли летели стаей ленивых светляков. Мимо пролетело с дюжину горящих листов бумаги. Из-под обломков выбрались придворные и князь. Взрыв снес палатки в радиусе полумили.

– Это безумие можно остановить – но не силой, – сказал я. – Саравор хочет, чтобы вы штурмовали город.

Но имя «Саравор» ничего не значило для Давандейн.

– Галхэрроу, они что, и вам промыли мозги? Они послали вас разубедить меня, чтобы я увидела их силу и убралась, поджав хвост? Вы умоляли меня отступить и в ночь, когда фанатики убивали моих людей. Галхэрроу, сейчас я уж точно не отступлю. Думаете, потери поколеблют мою решимость? Шпиль выплеснул все свои запасы фоса, в городе их больше нет. Им больше, нечем в нас стрелять, и они не успеют перезарядить Шпиль до штурма.

– Маршал, если вы устроите штурм, вы сыграете прямо на руку гребаному колдуну. Именно штурма он и хочет! Думаете, он не мог убить вас прямо здесь? Думаете, он случайно промахнулся? Он хочет, чтобы вы атаковали!

Увы, маршал будто оглохла. Ее гордыня затуманила ее разум. Не удивлюсь, если эти слова и украсят ее надгробный камень.

– Я не отдам Город тому, кто способен поднять оружие на своих же людей! – выпалила она.

Я промолчал – хотя наверное, и зря. По щекам маршала катились слезы – может, от дыма, или от жутких криков, доносящихся со стороны кратера диаметром в сотню ярдов. А может, до маршала, наконец, дошло, в какой она заднице.

– Если вы не со мной, убирайтесь подальше! – выкрикнула Давандейн.

Я всерьез пытался разубедить ее, выложил все, что знаю, подходил и так, и эдак. Но в спорах обычно истина не имеет и малейшего значения, а факты ничего не значат. Люди верят в то, во что хотят верить, и верят они в придуманную ими же иллюзорную картину мироздания. Давандейн верила в то, что она в высшей степени компетентна и профессиональна, и должна править в силу благородства крови. Давандейн попросту не могла и представить того, что может потерпеть неудачу и лишиться власти. Князь Верканти был слеплен из той же глины. Конечно, я не хотел отдавать город Саравору. Ни в коем случае нельзя подпускать его к Машине. Но маршал своими руками отдавала колдуну силу и власть. Он жаждал бойни, а Давандейн не терпелось ее устроить.

Видят духи, я сделал, что мог, но маршал упрямилась, а времени почти не осталось. Катастрофу приближала каждая потраченная даром минута. Саравор уже знал, что я вернулся и хочу остановить его. Он наверняка попытается остановить меня, а значит, ударит по всему ценному и полезному для меня. Его люди придут в мой дом, и в логово «Черных крыльев». А может, и к Валии с Амайрой.

Я вскочил в седло.

– А я все думал, когда же ты объявишься, – сказал я ворону.

Мне пришлось придержать сопящего и фыркающего коня, чтобы дрянная фальшивая птица смогла усесться на мой кулак.

Ворон чуть махал обожженными крыльями, и вообще вид имел растрепанный и жалкий.

– Что с тобой приключилось?