Ребекка Куанг - Республика Дракон [litres]

– Боишься? – спросил он, видя ее нерешительность.

Нет. Ей было стыдно. Рин не хотела впускать Чахана в свои мысли. Она боялась того, что он там увидит.

– Тебе обязательно входить? – спросила она.

– Одна ты не справишься. А кроме меня, у тебя никого нет. Придется довериться мне.

– Обещаешь остановиться, если я попрошу?

Чахан усмехнулся, высыпал в ее ладонь порошок и сжал пальцы.

– Мы закончим, когда я скажу.

– Чахан…

Он окинул ее откровенным взглядом.

– У тебя есть другие варианты?

Наркотик подействовал, едва коснувшись языка. Рин удивилась, насколько быстрым и чистым было ощущение. Маковые зерна были раздражающе медленными, с ними она буквально вползала в мир духов, и только если сосредоточиться, а этот наркотик был словно пинком через дверь между этим миром и тем.

Прежде чем лазарет затуманился перед глазами, Чахан схватил Рин за руку. В вихре красок они покинули мир живых. И тут же оказались вдвоем в бесконечной тьме. Они парили в поисках.

Рин знала, что делать. Она обратилась к своей ярости и создала связь с Фениксом, которая притянула их души из пустоты к Пантеону. Она почти чувствовала присутствие Феникса, омывающий ее жгучий божественный жар, почти слышала его злобное хихиканье…

А потом что-то заслонило бога.

Что-то массивное, прямо перед ним. Гигантское слово, написанное в пустоте. В воздухе зависли двенадцать мазков, огромная пиктограмма, переливающаяся сине-зеленым, как змеиная шкура, неестественно яркая, словно только что пролитая кровь.

– Это невозможно, – сказал Чахан. – Она не могла этого сделать.

Пиктограмма выглядела и страшно знакомой, и совершенно чуждой одновременно. Рин не могла ее прочитать, хотя слово было написано по-никански. Она почти узнала несколько иероглифов, но все равно не видела в них смысла.

Это было что-то древнее. Еще до времен Красного императора.

– Что это?

– А на что похоже? – Чахан вытянул бестелесную руку, чтобы потрогать пиктограмму, и тут же отдернул.

– Это Печать.

Печать? Термин показался смутно знакомым. В памяти вспыли фрагменты сражения. Седовласый человек парил в воздухе и высекал молнии посохом, открыв дверь в мир жутких созданий из иного мира.

«Ты не сдвинешься с места! На тебе Печать».

«Уже нет».

– Как у Стража? – спросила она.

– На Страже была Печать? – поразился Чахан. – Почему же ты не сказала?

– Я понятия не имела!

– Но это же многое объясняет! Вот почему он пропал, почему не помнит…

– О чем это ты?

– Печать закрывает доступ в мир духов, – объяснил Чахан. – Гадюка впрыснула в тебя яд. Вот из чего сделана Печать. Она не дает тебе добраться до Пантеона. И со временем станет сильнее, будет пожирать твой рассудок, пока ты не забудешь Феникса. Она как будто создает вокруг тебя раковину.

– Умоляю, скажи, что можешь меня от нее избавить.

– Я попытаюсь. Тебе придется провести меня внутрь.

– Внутрь?

– Печать – это еще и врата. Смотри. – Чахан показал в центр иероглифа, где мерцающая змеиная кровь скрутилась в водовороте. Когда Рин посмотрела в эту точку, то услышала призыв, ее притягивало в какое-то неизвестное измерение. – Шагни внутрь. Уверен, именно там Дацзы оставила яд. Он находится там в виде памяти. Сила Дацзы основана на желаниях, она показывает то, чего ты больше всего желаешь, и это мешает тебе вызвать огонь.

– Яд. Память. Желание. – Эти слова мало что значили для Рин. – Слушай… Просто объясни, что мне с этим делать.

– Уничтожить – любым путем.

– Что уничтожить?

– Думаю, ты поймешь, когда увидишь.

Рин не пришлось спрашивать, как пройти через врата. Они притянули ее, стоило только приблизиться. Печать как будто обволакивала ее, становилась все больше и больше, пока не накрыла окончательно. Вокруг Рин кружилась в вихре кровь, меняя форму, словно пыталась решить, кем обернуться.

– Она покажет тебе то будущее, которого ты желаешь, – сказал Чахан.

Но Рин не понимала, какое это имеет отношение к ней, ведь она не грезила о будущем. Все ее главные желания относятся к прошлому. Ей хотелось вернуться на пять лет назад. Проводить неспешные дни в Академии. Лениво прогуливаться по саду Цзяна, провести летние каникулы в доме Катая. Ей хотелось, хотелось…

Она снова оказалась на песках острова Спир – такого живого и прекрасного, каким она никогда его не видела. И там был Алтан, целый и невредимый, и улыбался так, как никогда не улыбался прежде.

– Привет, – сказал он. – Ты готова отправиться домой?

– Убей его, – быстро приказал Чахан.

Но разве она уже этого не сделала? В Хурдалейне она боролась с чудовищем с лицом Алтана и убила его. А потом в исследовательском центре позволила ему выйти на пирс, позволила пожертвовать собой, чтобы спастись.

Она уже убивала Алтана, и не раз, а он снова возвращается.

Как же она может его убить? Он выглядел таким счастливым. Избавившимся от боли. Сейчас она уже столько о нем знала, о его страданиях, и не могла к нему притронуться. Только не это.

Алтан шагнул ближе.

– Что ты здесь делаешь? Пойдем со мной.

Рин больше всего на свете хотелось с ним уйти. Она даже не знала, куда он ее уведет, достаточно и того, что Алтан там будет. Забвение. Какой-нибудь сумрачный рай.

Алтан протянул к ней руку.

– Пойдем.

Рин собралась с силами.

– Хватит, – выдавила из себя она. – Чахан, я не могу… Хватит, забери меня обратно.

– Ты что, шутишь? – отозвался Чахан. – Ты даже этого сделать не можешь?

Алтан взял ее за руку.

– Идем.

– Хватит!

Рин так и не поняла, что сделала, но почувствовала вспышку энергии, и Печать стала взбухать и менять форму вокруг Чахана, как почуявший новую добычу хищник, а рот Чахана открылся в беззвучном вопле страшной боли.

И они уже больше не были на Спире.

Этого места Рин никогда прежде не видела.

Они оказались высоко в горах, где холодно и темно. В камне были высечены пещеры, внутри сияли свечи. А на краю утеса плечом к плечу сидели два мальчика – темноволосый и блондин.

Рин была чужой в этих воспоминаниях, но как только шагнула ближе, картина поменялась, Рин была не просто наблюдателем, но и участником событий. Она увидела Алтана совсем близко и поняла, что смотрит на него глазами Чахана.

Лицо Алтана находилось слишком близко. Рин различала каждую прекрасную и жутковатую деталь: шрам на правой щеке, небрежно собранные в хвост волосы, темные веки над красными глазами.

Алтан был ужасен. Алтан был прекрасен. И заглянув ему в глаза, Рин поняла, что переполняющее ее чувство – не любовь, а всеобъемлющий, парализующий страх. Ужас мошки, которую притягивает пламя.

Вряд ли кто-либо еще испытывал такое же чувство. Такое знакомое, что Рин едва не расплакалась.