Кристал Смит - Кровоцвет [litres]

Я вскрикнула и едва не упала, когда увидела его лицо, и даже не заметила, как сорвала лозу кровоцвета, прежде чем спряталась за край и за камни.

Король Донал был мертв.

Его призрак наблюдал, как я карабкалась обратно. Его губы были искажены в злобном оскале. Поперек горла зияла глубокая рана, и кровь забрызгала весь золоченый камзол. Я осторожно стала приближаться к нему. Он был уродливой душой, искривленной яростью и алчностью. Кажется, смерть не сделала его лучше.

Я протянула к нему руку, осторожно и медленно, но он не стал ждать, пока я наберусь смелости и прикоснусь к нему. Он схватил мое запястье своей мясистой лапой и крепко стиснул мою ладонь холодными влажными пальцами. Я погрузилась в последние мгновения его земной жизни.

– И все же план хорош, – сказал король. Он стоял рядом с воротами, на которых был изображен лик его предков. – Свою часть соглашения я выполнил. Нет смысла отступать.

– Неужто хорош? – Губы Ториса скривились. – Наш палач мертв. Принц разорвал помолвку и отправился в добровольное изгнание. Даже представить не могу, что может быть еще хуже. Ты меня подвел, Донал. У тебя было почти все, чего ты хотел: тебе прощали долги, ты был свободен от своих баронов, являлся безусловным правителем двух королевств до конца твоих дней. – Он пожал плечами. – Жаль, что твоего брата Виктора нет в живых. Тогда у меня, по крайней мере, был бы выбор.

– Все, что мне нужно – день, может, два. До меня дошли слухи о ребенке в округе Канина. Он наверняка мой. Я помню его мать…

– У нас нет двух дней, чтобы тебя ждать, – сказал Торис. – Над нами черная луна. Близится крайний срок.

– Тебе не обязательно меня убивать, Торис!

Торис схватил его за ворот и сказал:

– Да, но я это сделаю. Потому что, видишь ли, так велела моя госпожа. – Он достал нож.

– Я позову стражу, – пробормотал король. – Они не позволят причинить мне вред.

– Твоя стража? – фыркнул Торис. – Ты платишь им жалкие гроши, швыряешь объедки и думаешь, что можешь называть их своими? Если бы не мое золото, они бы давно от тебя сбежали, а ты остался бы один. Они – мои и являются таковыми уже очень давно. Они повинуются тебе лишь потому, что это я приказываю им тебе повиноваться. Здесь тебе никто не поможет, Донал. И, честно говоря, ты уже давно исчерпал мое терпение.

Донал попытался вырваться, но, несмотря на преимущество в размерах, не смог. Страх сделал его неуклюжим. Торис быстро загнал его в угол.

– Nihil nunc salvet te, – произнес он и вонзил нож – кинжал Дедрика из луноцита – в жирную шею Донала, сделав разрез от уха до уха. Затем он спихнул короля с края стены, и тот стал падать вниз, вниз, вниз, сквозь туман, оставляя за собой кровавый след, пока с громким шлепком не упал в воду. Она удержала его на своей поверхности. Его остекленевшие глаза таращились в пустоту, а кровь вытекала из него тонкими завитками, которые все тянулись и тянулись – и простирались по воде, придавая ей матовый красный цвет, заметный даже в темноте.

Вскрикнув, я вырвала ладонь из хватки Донала и помчалась к берегу. Чернильно-черный, полуночно-синий фьорд исчез. Вместо него на каменистый берег накатывали алые волны.

Первая печать Королевских Врат была сломана. Король умер, и там, где прежде была вода, теперь не осталось ничего, кроме крови.

Дерево, которое я еще недавно использовала для поддержания связи с Конрадом, теперь представляло собой хаотичное нагромождение голых, колючих веток. Еще не рассвело, и черная лента от свертка с моим платьем была едва различима на фоне унылых посеревших цветов убогих останков сада. Я все равно вознесла молитву Эмпирее, попросив сделать так, чтобы мой брат эту ленту заметил.

Услышав шорох, я резко обернулась, ожидая увидеть Арен. Но это была не Предвестница. Это была Лизетта.

– Я так и думала, что это ты, – сказала она. На ней были кружевные перчатки, и она нервно их теребила.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты оставила Конрада в покое. Прекрати его дразнить. Пугать своими посланиями. Он – маленький мальчик, Аврелия. Просто маленький мальчик, который не заслуживает того, чтобы ты втягивала его в свои заговоры, свои коварные измены…

– Мои измены?

– Я знаю, что это ты убила Келлана, – сказала она, сверкнув глазами. – Я знаю все. И очень скоро, помяни мое слово, ты заплатишь за то, что сделала. Папа говорит, что мы очень близки к тому, чтобы все раскрыть, и тогда кошмар, наконец, закончится…

Она была напугана; я это чувствовала. Она боялась меня и все равно пришла сюда на встречу со мной, потому что… пыталась защитить моего брата.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – пробормотала я. – Все это время… ты понятия не имеешь.

– Понятия не имею о чем?

– О том, что здесь на самом деле происходит. Я не убивала Келлана. Он был моим самым верным другом. – Я не осмелилась озвучить свое предположение, что он может быть еще жив; эту надежду я хранила глубоко в своем сердце. – Твой отец пригрозил, что если я не дам ему приглашения для прохода через стену, он его убьет. Я сделала, как он велел, – процедила я сквозь зубы, – а он его все равно убил.

– Ты лжешь.

– Не лгу.

– Ты и этот аклевец… Саймон Сильвис… вы вместе во всем этом замешаны. Вы пытаетесь навредить и Аклеве, и Ренольту. Твоя родная мать…

– Заложница Трибунала, ставшая таковой по приказу твоего отца! – Должно быть, Торис встретил Дедрика Корвалиса по его торговым делам в порту де Лена, как раз когда Саймон проводил свое расследование. Торис посвятил в свои планы Дедрика, а потом и короля Донала. Но даже несмотря на то, что мне становилось все яснее, как это происходило, зачем до сих пор оставалось загадкой. – Все это, все до последней детали, было придумано им, а не мной. Тебе известно, что в лесу он пытался убить и меня?

– Нет, нет. Мой отец – праведный человек. В этом нет никакого смысла…

Я схватила ее за плечи и посмотрела прямо в ее миловидное лицо.

– Когда-то мы были подругами, ты и я. Ты могла бы отправить меня на виселицу много лет назад, но ты этого не сделала. Думаю, в глубине души ты понимала, что я такого наказания не заслуживаю. Что я – хороший человек, несмотря на то, что с самого рождения в моих венах течет магия.

Она раскрыла рот и снова его закрыла. Я попала в яблочко.

– Думай, Лизетта, думай. Если наша дружба для тебя что-то значила, когда мы были маленькими, я умоляю тебя послушать меня сегодня. Неужели твой отец не сделал ничего за последние месяцы… годы!.. что бы привело тебя в замешательство? Что бы заставило остановиться и задать себе вопрос, хотя бы на мгновение? – Я ее отпустила. – Такое ведь случалось, не так ли?