Кристал Смит - Кровоцвет [litres]

– Nihil nunc salvet te, – прохрипел Каэль за моей спиной.

Легкий синий свет вырвался из тела Ксана и спиралью поднялся в облака. Под ним скручивалась и тянулась плеть кровоцвета, подбираясь к капающей из него крови, в то время как материализовывалась его душа. Я подняла голову от поверженного тела Ксана как раз вовремя, чтобы увидеть, что его призрак сверкнул и потускнел, уносимый штормовым вихрем.

Я яростно всхлипнула, прижавшись лбом к его груди и скомкав в кулаках рубашку Ксана. Его рука безжизненно упала вдоль тела, и с похолодевших пальцев соскользнуло кольцо его матери. Я упала на ковер из кровоцвета, и в этот момент показались первые белые лепестки.

Кровь на снегу.

Я подняла кольцо, встала на ноги и надела его себе на палец, теперь исполненная спокойствия.

Каэль улыбался.

– Неплохой розыгрыш, – сказал он. – Использовать кровь другого. Но я предоставил тебе кровь получше, не так ли?

Последний король Аклевы пал, а с его смертью исчезла последняя печать, удерживавшая на месте магию стены, и плоскость заклинания разбилась на крошечные неровные фрагменты. Сверху на нас смотрела черная луна, портал в саму тьму.

Я повернулась к Каэлю, сжимая в руках нож.

Он склонил голову набок.

– Твое оружие против меня бессильно, девочка.

– Оно не для тебя, – сказала я.

Горе и ярость бурлили в моем теле, разъедая внутренности. Я обхватила пальцами стеклянное лезвие и быстро дернула нож. Затем упала на колени и прижала ладони к камням, скармливая энергию своей утраты башне и тому, что находилось ниже, – скрывающейся под ней силе, расширяя и взращивая ее, пока я стала не просто собой. Я стала башней. Я стала штормом. Магией. Кровоцветом.

Затем я кинулась на Каэля и стиснула свои окровавленные пальцы вокруг его шеи. От силы моего натиска он пошатнулся, поскользнувшись на крови Виктора Аклевского, и прислонился спиной к оплетенной кровоцветом стене. Мгновение он постоял в изумлении, затем закинул голову назад и расхохотался.

Когда первая плеть кровоцвета обернулась вокруг его горла, смех резко умолк.

– Ты не можешь причинить мне вреда, – сказал он, пока остальные плети опутывали его ноги и руки. – Я не могу умереть.

– Я не хочу, чтобы ты умирал, – сказала я. – Я хочу, чтобы ты страдал.

Я сжала кулаки, и в ответ кровоцвет усилил хватку. От прожилок на листьях по его коже стали расходиться красные полосы, оставляя за собой черные следы, как духи аклевских ворот.

– Моя госпожа тебя уничтожит, – задыхаясь, сказал он. – Она злобная, безжалостная, она не прощает…

– Как и я, – сказала я, направив остатки своей магии в пленившие его плети.

Кровоцвет поглотил его, съел, стал им. Он сожрал его тело, по кусочку, по клеточке, пока от него не осталось ничего кроме груды почерневших листьев и шипов, которые рассыпались в пыль и улетели прочь, подхваченные ветром.

– Nihil nunc salvet te, – произнесла я и опустилась на колени.

Когда я собралась с силами, чтобы открыть глаза, вокруг все было белым-бело.

На меня смотрела Предвестница.

Я моргнула. Нет, не сама Предвестница. Этот образ не был ни плотью, ни кровью, ни призраком. Это была статуя Арен. Я отошла от нее и увидела его .

Распростертый на ковре из кровоцвета, лежал Ксан.

Кровь на снегу .

Но, конечно же, это был не снег, теперь я это понимала. Ксан неподвижно лежал на ложе из дрейфующих белых лепестков. Его глаза были закрыты, одна рука закинута за темноволосую голову.

Я разрыдалась, опустившись рядом с ним и попытавшись взять голову Ксана в руки, ненавидя его ледяную кожу и посиневшие губы.

Предсказание Арен сбылось. Ксан погиб. Теперь он мертвый, холодный, а я сижу в окружении лепестков кровоцвета, и использовать их уже слишком поздно.

Внезапно один лепесток отделился от остальных и опустился на губы Ксана – хрупкий, покрытый утренним инеем. Я посмотрела на него и подумала: разве прежде цветок кровоцвета не побеждал смерть? Разве я сама не побывала на той стороне и не вернулась обратно?

Я осторожно наклонилась к лицу Ксана и мягко вдохнула воздух в его разомкнутые губы, а с ним – лепесток кровоцвета, который тут же растворился и исчез.

Ничего не произошло.

Я поднялась на ноги и ударила кулаком по статуе Арен, испытывая ярость из-за ее безучастного, каменного лица. Я колотила ее, толкала и пихала, пока не разбила в кровь свои суставы.

– Как ты посмела? – орала я. – Как ты посмела показать мне его смерть и не подсказать, как эту смерть предотвратить? Для чего все это было, Арен? Для чего? Почему меня пощадили? Зачем ты сохранила мне жизнь и вела меня по ней? Только для того, чтобы привести к этому? – Я вытерла рукавом мокрые глаза и нос. – Верни его! – крикнула я, обращаясь к Арен. К ветру. К звездам. Я опустилась рядом с телом на колени и уткнулась головой в его грудь. – Пожалуйста, – взмолилась я. – Пожалуйста, верни его.

И тут я почувствовала этот аромат – аромат роз. Не душный, медный аромат кровоцвета, а аромат свежих роз в весенний день. Всюду вокруг меня разлился свет, я подняла голову и повернулась.

Там стояла она. Не измученный призрак, который я видела в последний раз, и не призрак с перерезанным горлом, преследовавший меня с самого детства. Арен выглядела так, как, должно быть, выглядела при жизни, – светящейся, очаровательной, с фиалковыми глазами и гладкими шелковистыми волосами цвета корицы. Она подошла, протянула ко мне руки и сжала мои ладони. Ее кожа была мягкой и безупречной. Ее прикосновение не было холодным.

Она закрыла глаза, и меня увлекло новое видение. Это была не смерть в будущем, а смерть из прошлого.

Она показала мне своих братьев. Красивых. Любящих. Показала, что уже ребенком ощущала в себе движение священной целительной силы и знала будущее, умела видеть и предотвращать смерть. Она показала мне, как под присмотром Эмпиреи росла в рядах своего ордена в Ассамблее, вышла замуж за короля Ренольта и родила сына, а затем услышала, как Эмпирея шепчет ей о другой священной тропе – о вратах между материальным миром и миром духов. Принудительное жертвоприношение так бы и оставило их открытыми, но если бы она добровольно рассталась с жизнью во время заклинания, то могла бы закрыть эту брешь навсегда.

Она погрузилась в заклинание, предварительно выпив яд, который должен был отнять у нее жизнь, и была довольна своим выбором, пока ее брат Каэль, соблазненный шепотом Ведьмы, не набросился на нее.

Она показала мне, как мрачный и задумчивый Аклев, не подозревая о намерениях Эмпиреи, не давал ей умереть. Она показала мне, как с помощью лезвия ее луноцитового ножа, оставшегося от провального ритуала, он поймал три капли ее крови и внедрил их в него, сохранив крошечную искру ее духа, пока сам безуспешно пытался спасти ее жизнь.