Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей кимерийца [СИ]

Понятно, что для честного (или даже не совсем честного!) купца нет более страшного врага, чем истинный поклонник ловкорукого. И более страшного оскорбления. Вот и Эрезарх даже покраснел, выпрямляясь, и словно бы выше ростом стал:

— Сабатея — город торговцев, а не воров! Клянусь немедленно выдать вам негодяйку, если только это будет в моей власти! Клянусь также возместить стоимость покражи из собственных средств.

— Это лишнее. Украденное бесценно. Оно просто должно быть возвращено. Ясно?

— Хорошо. Как зовут эту подлую женщину? Где она живет? Я немедленно пошлю туда солдат…

— Это тоже лишнее. Ее зовут Нийнгааль, ее дом мы обыскали еще вчера — там никого нет.

Молодой человек нахмуился, размышляя. Он уже почти нравился Конану, и тот не стал торопить события, ожидая, когда же молодой купец сам додумается.

— Какому храму принадлежит воровка? Я вызову старшего жреца, он в ответе за своих подопечных, вот пусть и…

— Она служит Золотому Павлину Сабатеи, — произнес Конан по-прежнему скучным голосом. И огляделся, наслаждаясь произведенным эффектом.

Повисшая тишина была мертвой. Похоже, все даже дышать забыли на три-четыре удара сердца. Потом в толпе придворных и слуг заохали и запричитали. Номинальный король Сабатеи Зерал в ужасе растекся по скамейке пухлой лужей. Показалось даже, что факелы стали гореть словно бы через силу, темнея с каждым мигом.

— Хорошо, — выдавил побледневший Эрезарх и упрямо мотнул головой. — Я не отказываюсь от своих слов. Я выдам вам воровку. Но, Иштар милосердная, что же такого она у вас украла, что вы решились…

— Дочь, — просто сказал Конан. Эрезарх охнул, бледнея еще больше. Закусил губу. Нахмурился.

— Тогда не будем терять времени.

— Мы много зим пытаемся уничтожить это позорное пятно на лике нашего города — и все впустую. А эти мерзкие жрецы! Их никто не знает в лицо. Невозможно вытравить всех, обязательно кто-то уцелеет. И воспитает последователей. И все сначала. Люди пропадают чуть ли не среди бела дня, порядочные купцы боятся приезжать, о городе распространяются ужасные слухи… Я ходил с караваном. Стоит только сказать, что ты из Сабатеи, как все начинают коситься. Позорище. А наши недоумки… Стыдно сказать — молодежь в этих жрецов играет! Втыкает павлиньи перья в прически, или просто в руках носит, вместо веера, намекая. Павлиньи перья — это ведь единственный знак, по которому можно найти жреца! У него всегда должно быть при себе павлинье перо, настоящее или изображение — на одежде, в волосах, на кольце или просто нарисованное на теле. Всегда! И в доме — тоже. Хотя бы одно. Это из-за обряда… точно никто не знает, но говорят, что во время обряда принятия Золотым Павлином нового жреца птица вручает ему свое перо. Или его символ. Никто точно не знает, как этот символ выглядит, но изображение павлиньего пера у нас вы можете увидеть повсюду… — Эрезарх горько усмехнулся и пожал плечами. — Не понимаю, почему людей так тянет ко всякой мерзости? Но, как бы то ни было, во всех домах выловленных жрецов павлиньих перьев было очень много. И настоящих, и изображений. Ищите такие дома — и вы найдете жреца. А найдя жреца, вы найдете и жертвенник. Вернее — один из жертвенников. Последние пятнадцать зим они не строят храмов — просто роют подвалы. Это вам еще одна примета — хорошо оборудованный подвал под домом. Ритуал может проводиться в любом из них. Ищите обилие павлиньих перьев и хорошо оборудованный подвал с толстой дверью на замке. Я дам вашим бойцам сопроводительные письма за подписью Зерала.

— Именем короля Сабатеи, откройте!

Они вламывались в дома — иногда преодолевая вялое сопротивление хозяйской охраны, и тогда в дело вступали «драконы» или закарисовские гвардейцы. Иногда хватало упоминания о королевском приказе.

Как вот сейчас, например.

— Мы чтим нашего короля! О, Иштар милосердная, за что нам такое разорение?!

Сухонький управитель, напоказ бьющий себя в грудь и рвущий седые редкие волосенки посреди дворика, был не прав — никакого разорения они не творили. Просто осматривали дома и подвалы, особенно — подвалы. А так — даже на женскую половину не лезли, хотя королевский приказ позволял. Попробуй, не пусти такого, с приказом да десятком вооруженных до зубов головорезов!

Рушили и ломали тоже довольно редко — пока всего в двух домах, а дело близилось уже к полудню, и осмотрено более сотни. По притихшему городу ползли странные слухи — разрушали лишь те дома, в которых оказалось много павлиньих перьев.

Сперва горожане не верили. Но когда после ожесточенного, но быстро подавленного сопротивления был захвачен дом достопочтенного Эребуза, знаменитый своими «павлиньими мостками», да и другими многочисленными украшениями в «павлиньем» стиле, а по доносящемуся изнутри грохоту стало понятно — ломают! — город дрогнул. И те горожане, которых пока еще не коснулась карающая рука, поспешили домой, чтобы немедленно повыкидывать «эту пакость», ставшую вдруг залогом несчастья.

Успевали, правда, не все.

— Конан!

Голос у Квентия был такой, что король Аквилонии сам предпочёл выйти во двор.

— Чего тебе?

Выглядел Квентий тоже не очень — бледный и с расширенными глазами.

— Мы нашли жреца.

— Точно — жреца?

Они уже ошибались. Дважды.

— Точно. — Квентий хмыкнул и зябко передернул плечами. Пояснил — У него подвал… это рассказать невозможно, да ты и не поверишь, это видеть надо. И перо… только это тоже надо видеть!

Перо действительно было особенным. Мягкое, переливчатое, словно из тонких драгоценных паутинок сотканное, отливающее то золотом, то синевой. Но главная особенность была не в этой переливчатости. Главной особенностью пера был глаз.

Натуральный, почти человеческий, только крупнее. Со всем, что глазу положено — веками, ресницами, черной точкой зрачка и переливчатой радужкой, отливающей то золотом, то синевой. Глаз располагался на конце пера, в самом широком месте, и с немой укоризной смотрел в затянутый «павлиньим» шелком потолок.

Конана передернуло.

— Это что за пакость? — Он поддел пальцем перо, повертел по столу. Глаз выглядел настолько настоящим и объемным, что казалось — вот-вот моргнет. Но — только казалось. Перо оставалось плоским и неподвижным, глаз — тоже. Только шевелились под сквозняком длинные ресницы.

— Вот, значит, как оно выглядит, настоящее перо Золотого Павлина Сабатеи… — задумчиво произнес Эрезарх. Добавил буднично: — Что ж, хотя бы будем знать на будущее, что именно искать.

Ему было чем гордиться — это его личные стражники, а вовсе не доблестные гвардейцы Конана или Закариса, первыми отыскали нужного жреца.