Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей кимерийца [СИ]

Усмехнувшись, Атенаис вернулась на балкон и вынула из прически длинную заколку из черной бронзы в виде летящей ласточки. Мало кто даже при королевском дворе Тарантии знал, что крылья у ласточки легко разворачиваются назад, превращая ее тело в рукоять кинжала — маленького такого. Как раз по детской руке. Хвост же, сомкнувшись, превращается в лезвие, грани которого заточены до бритвенной остроты.

Невзрачненькая такая заколка, не золотая даже. Вряд ли какой грабитель позарится.

А королевская дочь всегда должна иметь возможность за себя постоять.

Атенаис вздохнула последний раз, взяла кинжал поудобнее, примерилась.

И резанула по шлейфу вдоль, отсекая широкую длинную ленту невесомого трепетного сияния…

— Люди устали…

Квентий мог бы и не говорить этого — по его осунувшемуся закопченному лицу и так все видно. Третьи сутки на ногах, почти без сна, да еще этот дым, так и норовящий повернуть не туда, куда надо…

Конечно, дым на осажденных действовал не меньше, может, даже и больше, но им, находящимся за крепкими стенами, по-крайней мере не надо было возиться с кострами. Один человек на два, а то и три костра — это тяжело. Ведь надо не просто поддерживать огонь — нет! Наоборот — не давать этому огню ни потухнуть совсем, ни как следует разгореться. Ведь огонь как таковой был им совсем ни к чему — нужен был только дым.

Очень трудно удержать костер на этой грани постоянного тления. Тем более — два или даже три костра одновременно. Конан знал это не понаслышке — не гоже королю и военачальнику отсиживаться в тенечке, когда на счету каждые рабочие руки. Вот уже третьи сутки он поддерживал четыре дымных костра — потому и знал, как это тяжело.

— Ты куда это бросаешь, отродье шакала?! Сам вижу, что в огонь! Но зачем ты это туда целиком бросаешь?! На кусочки, на кусочки, тебе секиру зачем дали?! Клянусь Шумиром, родиной шустрорукого Бела, ты наверняка страдал животом, когда боги одаривали людей мозгами, и потому не явился на раздачу!..

Сай метался от костра к костру, тоже осунувшийся и почерневший, рассыпая ругательства, больше похожие на шутки, и шутки, больше похожие на ругательства. Пока что это срабатывало.

— Что это за вонь?! Клянусь правой рукой божественного покровителя всех любителей чужой собственности, ты, наверное, с перепугу бросил в костер свои два года нестиранные штаны!

Правда, люди уже не разражались ответными шуточками или громовым хохотом, как два дня назад — сил на это не осталось. Но чумазые лица расцветали злыми улыбками и шустрей начинали двигаться усталые тела — а это главное.

Конан плеснул на высунувшиеся язычки пламени ахлатской грязи из бурдюка — водой то, чем было наполнено озеро в центре оазиса, можно было назвать лишь условно. Костер зашипел, завонял тухлыми яйцами, задымил. Вот и хорошо. Можно на пару ударов сердца распрямить ноющую спину.

И присмотреться к башне.

Еще Нергал его знает сколько времени назад, во время предыдущей такой же вот передышки, ему показалось, что там, на самом верху, что-то происходит. Но времени рассмотреть повнимательнее не было — костры, будь они неладны! Вечно норовят то совсем погаснуть, то разгореться ярким бездымным и никому не нужным пламенем.

— Люди долго не выдержат. Еще, может быть, день. Полтора. Не больше. Да и костры скоро поддерживать будет нечем…

Не отвечая, Конан шагнул внутрь линии костров — так, чтобы хотя бы ближние огни оказались у него за спиной и не мешали смотреть. Хватит того, что дым мешает. Сощурился, запрокинув голову и до рези в глазах вглядываясь в ночной мрак, слегка подсвеченный дымным мерцанием костров на земле и звезд на небе. Луна еще не взошла, но кое-что можно было разобрать и сейчас.

— Мой король, ты слышишь, что я говорю? Мы выбиваемся из последних сил, а в Башне только смеются! Надо что-то придумать! Иначе будет поздно и все напрасно…

— Не напрасно. — Конан ощерился, расправляя ноющие плечи, и сделал еще пару шагов вперед, по-прежнему не спуская с вершины башни прищуренных глаз. — Уже не напрасно. Посмотри вон туда!

Даже сквозь дым в неярком свете звезд и костров была отчетливо видна тонкая светлая полоска, прочеркнувшая башню вдоль по вертикали, от вершины и почти до самого основания. Словно кто-то там, на крыше, опрокинул огромный котел густого звездного молока, и молоко это тонкой непрерывной струйкой течет теперь по черному камню.

Вернее, нет.

Не на самой крыше этот неведомый кто-то свой котел опрокинул.

Чуть пониже.

Там, где располагался крохотный и почти невидимый на таком расстоянии даже днем балкончик. Это именно с него спускалась вниз по черному камню переливчато мерцающая в свете далеких звезд смутно-белая полоска.

И там, наверху, под самой крышей, по этой полоске что-то двигалось…

Атенаис зашипела, больно ударившись спиной о камни. Зажмурилась, смаргивая невольно выступившие слезы и пережидая короткую острую боль под лопатками. Отдышалась.

Ей повезло. Сорвись она хотя бы на три-четыре узла раньше — и просто отдышаться вряд ли бы удалось.

Паучий шелк — скользкая штука…

Ей вообще подозрительно часто везло последнее время. И везение это началось не вчера. И не сегодня, когда в самый последний момент догадалась она навязать на длинной ленте невероятно прочного — и такого скользкого! — паучьего шелка дополнительные узлы. Без этих узлов она сорвалась бы намного раньше. И расшиблась бы тогда наверняка — к гадальщикам не ходить!

Может быть, это странное везенье началось с той дорожной сумки, что так беспечно забыла перебравшая вина Нийнгааль у самого входа в свой шатер. Или даже нет, еще раньше — с самого начала их путешествия по плоскогорью, когда сама Атенаис еще вовсе не считала себя пленницей и была счастлива. А Высшей Жрице двух таких разных то ли демонов, то ли богов по каким-то своим причинам захотелось вдруг изобразить из себя добрую наставницу и преподать юной глупышке пару уроков по практическому применению разных полезных травок.

Или даже еще раньше, в таком далеком Асгалуне, когда, собираясь на праздник, привычно протянула она рабыне, укладывающей волосы старшей дочери короля Аквилонии в замысловатую торжественную прическу, бронзовую заколку в виде летящей ласточки…

Морщась, Атенаис осторожно подтянула колени к груди. Поднялась, опираясь обеими руками о мощное каменное ограждение балкона. Потянулась, проверяя, не сломано ли где чего. Подтянулась на руках, навалившись грудью на перила, посмотрела через ограждение вниз. Поморщилась еще раз — но уже не от боли.

Она просчиталась.

Сверху казалось, что связанной из свадебного платья веревки хватает до самого основания Башни. До самой земли хватает. А ее на самом деле еле хватило только до нижнего балкона. Да и то — почти хватило.