Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей кимерийца [СИ]

— Я не смогу убить их всех, у меня просто не хватит стрел! — сказал совсем еще молодой слуга, почти мальчик, заметно нервничая и нерешительно поднимая арбалет. Ему никогда еще не приходилось никого убивать, но происходило неслыханное — Жертвенная Невеста живой и невредимой уходила все дальше от Башни, так и не посетив Ритуального Брачного Ложа! — Я не смогу убить их всех, но Невеста была выбрана! Она не должна уйти живой! Мне… — он сглотнул, — мне завершить Ритуал?

Нийнгааль медленно покачала головой. Положила тонкие прохладные пальцы на напряженно-горячую руку юного и потому пока еще слишком ревностного слуги, останавливая его неуверенно-смертоносное движение. По губам ее бродила странная задумчивая улыбка.

— Поздно. — сказала она негромко. — Поздно… Невеста уже ушла. Живой… Она за запретной чертой. Даже если она сейчас умрет — Повелитель не получит ее жизненной силы. И мы не получим ничего — кроме неприятностей. Этот король-варвар слишком настойчив…

— Я… я могу убить и его тоже!

— А вот в этом я не уверена. Такие, как он, не так-то легко дают себя убить. Брось эту игрушку — ты все равно не умеешь с ней обращаться! И займись-ка лучше своими делами…

Молодой слуга покраснел, поклонился, но арбалет положил на перила с явным облегчением и удалился с неподобающей поспешностью. Похоже, он всерьез опасался, что высшая жрица передумает и ему все-таки придется завершать Ритуал.

Слуга удалился. Но остались жрицы. Три высшие и одна из самых младших, ее только что привела одна из высших — с молчаливого согласия остальных своих товарок. И теперь высшие жрицы со все возрастающим сомнением и неодобрением рассматривали ее помятую и лишенную всякого порядка одежду в пятнах свежей грязи, встрепанные волосы и раскрасневшееся перепуганное лицо с подсохшими потеками слез.

Вернее, на свою младшую последовательницу смотрели лишь три жрицы. Сама же Нийнгааль, отвернувшись от пустыни, не удостоила чумазую и явно зареванную девчонку даже взглядом. Она смотрела лишь на трех равных себе женщин. Почти равных. И на губах ее продолжала змеиться странная задумчивая улыбочка.

Она ждала, не собираясь начинать необходимый разговор сама.

И дождалась…

— Ритуал не может быть прерван, — жестко сказала одна из жриц.

Остальные согласно кивнули.

Это не нуждалось в дополнительном обсуждении — начатый Ритуал действительно не может быть прерван на середине или отложен до лучших времен. Начатый Ритуал обязательно должен быть завершен. Пусть плохо, пусть криво и неудачно, но завершен. Плохое завершение лучше, чем никакого. Порченая невеста лучше ее отсутствия. Это не обсуждалось.

— Для продолжения Ритуала необходимо выбрать новую Невесту.

Три острых безжалостных взгляда скрестились на стремительно бледнеющем личике младшей жрицы подобно трем обнаженным клинкам — показалось даже, что в воздухе отчетливо лязгнуло. Нийнгааль чуть качнулась вперед — пора было перехватывать инициативу в свои руки:

— И, полагаю, всем присутствующим вполне очевиден этот выбор. Потому что Невеста Повелителя всегда должна быть определенной крови. Королевской крови…

Она говорила негромко, по-прежнему продолжая улыбаться. Три пары обнаженных клинков теперь сверлили ее лицо — ненавидяще и оторопело. Наверняка каждая из них сейчас лихорадочно прикидывала — а не могла ли старшая жрица Нийнгааль сама подстроить все события этой ночи с расчетом именно на такой вот финал? Пусть их. Все равно предпринять они уже ничего не успеют. Разве что покипеть и поплеваться ядом напоследок.

— Святотатство! Жертвенная невеста должна быть в первую очередь девственной!!!

Ну вот, долго и ждать не пришлось. Первая порция яда. Нийнгааль отмахнулась от этих слов с легкой улыбочкой, как от чего-то совершенно неважного. Разве что иронии в ее голосе заметно прибавилось:

— Ну, полагаю, после сегодняшней ночи вряд ли вы найдете в пределах Рубиновой Башни хотя бы одну… девственницу.

Ее насмешливый взгляд остановился на растрепанной младшей жрице — и та покраснела. Высшие же — наоборот, побелели. От ярости. В таком состоянии они могли натворить разных глупостей, и потому действовать следовало быстро.

Нийнгааль громко хлопнула в ладоши. Улыбка ее стала шире:

— Решено! Невеста выбрана, и Ритуал будет закончен немедленно!

Она по-очереди заглянула в глаза трех почти равных ей далеко не подруг — и каждая из них опустила глаза, смиряясь. Происхождение иногда дает определенные преимущества — в жилах ни одной из троих не текла королевская кровь.

Но Нийнгааль могла бы поклясться, что та безграничная острая зависть, что увидела она в глазах всех троих, не имела ни малейшего отношения к ее высокородному происхождению…

— А если бы я тебя не поймал?! — спросил Конан уже за границей разоренного Ахлата, когда стало окончательно ясно, что ни преследовать, ни стрелять в спины странные обитатели Рубиновой Башни не станут. И долгих зим жизни им за это, пусть и непонятно, чем они в своих странных действиях руководствуются. — Ты хоть подумала своей головенкой?! С такой высоты! Ты бы разбилась, опоздай я хоть на миг!

— Вот еще! Глупости какие… — Атенаис отстранилась, упираясь маленькими ручками ему в грудь. Поморщилась. И он как-то сразу понял, что прижал ее в порыве гнева слишком крепко. Как еще только совсем до смерти не раздавил, варвар!

Смутился.

Разжал огромные руки, потихоньку опустив свою такую хрупкую старшую дочь на красный песок. Вздохнул виновато.

— Глупости! — повторила Атенаис, отряхиваясь с брезгливостью вывалявшегося в грязи снежного барса. Поправив обеими руками прическу, она подняла вверх серьезное узенькое личико. И вдруг улыбнулась настолько ясно и безмятежно, что показалось — над пустыней зажглось второе солнце.

— Лайне-то ведь ты всегда ловил! А чем я хуже?!

Конан засмеялся, огромной рукой аккуратно взъерошив только что с таким тщанием уложенные волосы своей старшей дочери.

— Ты ничем не хуже! — крикнул он наступающему счастливому дню. И добавил уже тише — только им двоим. — Ничем. Потому что ты — истинная дочь своего короля!

Ржание и близкий конский топот заставили его снова поднять голову. Подъехавший Квентий вел в поводу огромного конановского Аорха. Злобный жеребец сопротивлялся и скалил крупные желтые зубы, норовя укусить. Квентий ловко уворачивался. Остальные ждали немного поодаль, уже в седлах.

— Ну что, на Шушан? — спросил Квентий, передавая поводья.

— На Шушан! — подтвердил Конан, одним движением запрыгивая в седло. То, что при этом пришлось левой рукой прижимать к себе взвизгнувшую Атенаис, ему нисколько не помешало.