Кэтрин Хоу - Дочери Темперанс Хоббс [litres]

– Нет, – прокричала в ответ Лиз. – Я отобедаю позже.

– Ладно, – ответила помощница и захлопнула за собой дверь.

– Доктор Дауэрс, – поддразнила подругу Конни.

– Послушай. После той жести, что я натерпелась в аспирантуре, величать меня «доктором» обязан каждый. Если бы могла, я бы заставила это делать даже таксистов. И даже собственную маму.

– И парней, с которыми ходишь на свидания?

– Естественно. А им это, между прочим, нравится. Мужчины ведь любят образованных, успешных и самодостаточных женщин. Разве нет?

Глаза подруг встретились над лупой, и девушки расхохотались. Лиз пришлось отложить шпатель, чтобы ничего не повредить.

– Кстати… – Доктор Дауэрс опустила лампу ниже над разрезанным конвертом. – Сэмюэл собирается сделать тебя порядочной женщиной? Если вы намерены узаконить свои отношения в июне, вам лучше поторопиться. Желающих будет много, можете не успеть.

Футболка Конни болталась поверх джинсов, пуговица на которых, само собой, была расстегнута. Но и этого уже недоставало – приходилось наполовину расстегивать ширинку. Вся соль заключалась в том, что Конни и Сэм оставили всякие разговоры о свадьбе. Совсем. Они продолжали жить вместе как будущая супружеская пара, но не строили определенных планов. Словно Сэм догадывался о возможном отказе. Он будто видел ее насквозь – даже ту часть, которую Конни старательно скрывала от самой себя.

Ответа на вопрос Лиз не последовало. Конни молча теребила ремешок на своей сумке.

– Ладно-ладно. – Доктор Дауэрс вернулась к документу. – Вопрос откладывается до следующего заседания.

Конни оставила ремешок в покое и подцепила большим пальцем веревку из плетеного шпагата, что была повязана вокруг ее запястья. Что бы с ней ни делали, слабее та не становилась.

Лиз продолжила изучение артефактов, будто ничего только что и не говорила.

– Ну и каков твой вердикт? – спросила Конни спустя некоторое время.

– Итак, что я могу сказать о сургуче… – ответила Лиз, не поднимая глаз. – Со временем он засох и стал хрупким. И это нам на руку. А вот распаривание вернет ему эластичность. И это нам как раз не нужно.

Она просунула шпатель под восковую печать и принялась деликатно, но настойчиво отрывать ее от бумаги.

– Давай же, – шепотом упрашивала Лиз. Послышался сухой хруст. – Есть!

Лиз таки удалось поддеть печать тоненьким шпателем и отделить ее, не нарушив целостности и даже не порвав бумаги.

– Впечатляет, доктор Дауэрс, – похвалила Конни.

– Спасибо-спасибо. – Лиз отложила инструмент и взялась за два очень тонких пинцета. – Следующий трюк.

Через увеличительное стекло Конни наблюдала, как ее подруга цепляет узелок шпагата пинцетами и осторожно проверяет, можно ли его развязать.

Ничего не вышло.

– Уф… – Лиз поменяла положение пинцетов и попробовала еще раз.

Безрезультатно.

– Разрежь ее, – посоветовала Конни.

– Ты уверена? – спросила Лиз, выгибая бровь.

– Это всего лишь веревка.

– Но это же… – Дауэрс подняла взгляд на подругу.

– Режь.

– Ну, раз ты настаиваешь. – Лиз сменила пинцеты на тонкое лезвие. – Эх, ничего не поделаешь.

За увеличительным стеклом показалось лезвие. Оно опустилось на неподатливую веревку и скользнуло по ней. Нить разделилась надвое.

Конни затаила дыхание.

– Ты понимаешь, – упрекнула Лиз, – что как работнику музея это сейчас причинило мне физическую боль.

– Да знаю я. Ты – настоящий герой.

При помощи пинцетов Лиз полностью сняла веревку вместе с сургучной печатью и убрала в сторону.

– Ну, а теперь самое веселое, – сказала она.

Лиз отложила все инструменты и облаченными в латекс пальцами принялась разворачивать сложенные листы. После длительного пребывания в одном положении, они протестующе стремились в него вернуться, норовя раскрошиться, но все же не делая этого.

– Передай мне пресс, пожалуйста, – попросила Лиз.

Конни передала подруге змеевидный предмет, оказавшийся замшевым носком, наполненным песком. Он был достаточно тяжел, чтобы удержать листы от сворачивания.

Через минуту лист, словно цветочный бутон, раскрылся перед ними. То, что казалось связкой бумаг, оказалось одним листом, сложенным в несколько раз.

Это был длинный пронумерованный список слов со странным заголовком.

– Что за заговор шторма? – спросила Лиз.

– В этом нам и предстоит разобраться. – Конни склонилась над листом, желая скорее его увидеть.

Почерк оказался довольно аккуратным: все буквы легко читались. Должно быть, Темперанс имела какое-то образование. Либо в том была заслуга строгой матери и дома, полного книг.

E L U I

Самый надежный вариант заговора шторма

Применять лишь в случае критической необходимости

С предельной осторожностью

Либо не применять вообще

1 Corallus

3 Узелки

5 Отвар Smallage

7 Волкобой

9 Лапчатка

1 Белена черная

3 Тсуга

5 Мандрагора, лунная гвоздика или хотя бы белладонна

7 Табак

9 Опиум

1 Шафран

3 Листья тополя

5 Pileus naturalis

7 Жир вырытых из могил детей

9 Самый сильный прах

Взять, развязать, сварить и умереть.

Внизу была еще одна водянистая строка, которую Конни не смогла разобрать.

– Что это за нелепая чертовщина? – изумилась Лиз.

Увиденное поразило Конни до глубины души. Ей стало страшно. Страшно до жути.

– Ты собираешься добавить это в свою книгу? – Дауэрс сложила пальцы домиком.

– Да, – просто ответила Конни.

– Ты в этом уверена? – понизила голос Лиз. – Послушай, твоя книга и без того хороша. Не стоит упоминать в ней это безумие.

– Там написано: «Жир вырытых из могил детей»? – Конни ухватилась ладонью за лоб.

Ей стало очень жарко. То ли из-за ослепительной настольной лампы, то ли из-за горячих апрельских лучей.

– Да. – Лиз стянула перчатки и выбросила их в рядом стоящую урну. – Так там и написано.

Конни привстала со стула, но ее голова тут же закружилась в знак протеста, и она плюхнулась назад.

– Я… Я не…

– Послушай. – Лиз свернула лист в исходное положение голыми руками, на сей раз не заботясь о его сохранности. – На твоем месте я бы засунула это туда, откуда взяла, и притворилась, что ничего не было.

Конни зажмурилась, стараясь расставить мысли по полочкам.

– Это же первоисточник, – сказала она.

– И что с того, что первоисточник? Это безумие!

Конни Гудвин выпрямилась, намереваясь возразить подруге. Лиз была не из тех, кто намеренно избегал правды. Однако Конни не смогла заглушить собственное чувство отвращения, которое тоже испытывала. К горлу подкатил комок. Она вдруг ощутила прогорклый запах, словно за яркими лампами и чистотой музея на самом деле скрывалась гниющая древесина.