Анна Дашевская - Лицо под маской [litres]

Синьор Вельди уже ждал меня на пристани, раскланялся и повел в контору фабрики, приговаривая:

– Как вы вовремя, синьора, как вы вовремя! Тот покупатель уже явился! Расхаживает по выставочным залам, все трогает. И маска на нем такая нехорошая…

– А как же вы его опознали, если он в маске? – спросила я машинально.

– Но… по ауре, синьора! Неужели вы думаете, что можно стать Мастером, – он явно произнес это слово с прописной буквы, – без капли магии?

– Действительно, я не сообразила. Прошу прощения…

Тут мастер Вельди распахнул передо мной дверь выставочного зала, и крупный человек в маске и колпаке с тремя хвостами и бубенчиками повернулся на стук. Да, маска действительно была неприятная: зловещая ухмылка нарисованных ярко-красных губ обещала неприятности, а светлые серые глаза, блестевшие за сдвинутыми к переносице прорезями, это обещание с удовольствием подтверждали.

– А, почтеннейший мастер Вельди! Соизволили вернуться, наконец? – дребезжащим тенорком пропел Джокер, а именно эта маска и была на незнакомце. – И прекрасная Нора Хемилтон, и даже, не побоюсь этого слова, Дайер! Просто ангел милосердия, правое крыло – великие Контарини, левое – всемогущие Торнабуони, ну и посредине… хе-хе…

Я вонзила ногти в ладони, чтобы удержать на лице равнодушную улыбку, кивнула, не взглянув на Джокера, и направилась к кабинету синьора Барузи. Человек в маске метнулся мне наперерез, звеня бубенцами, загородил дорогу и зашептал, пригибаясь и снизу заглядывая в лицо:

– Добрая синьора, прекрасная синьора, зачем вам, такой могущественной, такой талантливой, какая-то глупая безделушка? Уступите, ну уступите вещицу мне! А я и денежки привез, все у меня с собой!

Он схватил меня за локоть руками в белых перчатках. Мысленно поморщившись, я стряхнула их, обошла Джокера, будто стул, и открыла наконец дверь в кабинет владельца фабрики. Мастер Вельди, который, кажется, потерял дар речи, поспешил за мной. Но и Джокер не остался за дверью, рассыпал по кабинету смешки и звон бубенчиков и замер возле окна.

– Добрый день, синьор Барузи, – приветливо сказала я. – Хочу оплатить свою покупку! Примете чек или лучше сделать электронный перевод?

– Э-э-э… – глаза синьора метнулись в сторону окна. – Присаживайтесь, синьора Хемилтон-Дайер, прошу вас. Как ваше здоровье? Впрочем, что я спрашиваю, такая юная леди…

– Как и обычно, я прекрасно себя чувствую, синьор Барузи, – я добавила в голос интонаций из матушкиного арсенала, и в кабинете слегка похолодало. – Вы не ответили, какую форму платежа предпочитаете? Если вам все равно, то я выпишу чек!

Демонстративно я достала из сумочки чековую книжку, ручку и максимально четким почерком начала заполнять поля.

– Ах, прекрасная синьора! – запел над самым моим ухом дребезжащий голос. – Ах, как жаль мне вас огорчать, но добрейший, чудеснейший наш Барузи предпочитает полновесное золото!

И на полированную поверхность стола упал увесистый мешочек. Нарочно или случайно, но горловина его развязалась, и две или три монеты упали на пол, раскатившись. Хозяин фабрики дернулся было в их сторону, чтобы поднять, но остановился, сел и принял величественный вид.

– Синьор Барузи – не фокусник из Парса и не валахский цыган, чтобы требовать расчетов только наличным золотом, – пожала я плечами. – По-моему, милейший, вы здесь лишний.

Повисло молчание. Нарушил его хозяин кабинета. Самым любезным образом улыбнувшись мне, он сказал:

– Думаю, электронный перевод меня вполне устроит. Мы ведь говорили о цене в восемь тысяч дукатов?

– Я даю одиннадцать, Барузи! Двенадцать! Золотом! – Джокер бросился к столу и навалился на него всем телом.

– Мастер Вельди, вызовите, пожалуйста, охрану! – негромко распорядился владелец фабрики.

Но где-то в глубине зала уже звенел сигнал, в комнату ввалились два дюжих охранника и оттащили Джокера от стола. Тот вырывался и кричал, что мы еще попляшем, угрожал и всхлипывал, однако звуки эти удалялись и наконец стали не слышны.

Достав коммуникатор, я отправила банку распоряжение на перевод денег. Аппарат щелкнул, и в ответ ему звякнул сигнал в компьютере синьора Барузи. Тот сдвинул на нос очки, нажал несколько клавиш и кивнул:

– Все отлично, деньги у нас на счету. Поздравляю вас синьора Хемилтон-Дайер, вы стали владелицей настоящей антикварной жемчужины!

– Благодарю! Боюсь, в мой катер оно не войдет?..

– Ни в коем случае, синьора, такие вещи требуют бережной транспортировки! У нас есть специальная лодка, особо устойчивая и повышенной грузоподъемности. Завтра во второй половине дня ваша покупка будет у вас. Удобно?

– Вполне.

Я распрощалась с мастером Вельди и синьором Барузи и неторопливо вышла на причал. Массимо, как обычно, дремал в лодке. Усмехнувшись, я вложила в рот два пальца и громко свистнула, чтобы его разбудить. Он вскочил, ошалело посмотрел на меня, засмеялся и подал руку, чтобы помочь перейти на катер.

Едва мы вырулили из узкой протоки, что вела от причала фабрики к простору лагуны, как откуда-то сбоку вынырнула, все ускоряясь, гондола. Ее нос, окованный металлом, целил точно в бок нашего катера. Массимо бросил взгляд на управлявшего веслом человека и крикнул, на мгновение повернувшись ко мне:

– Опять Лукани! Держитесь, синьора, сейчас эта малютка покажет, на что она способна!

Катер прыгнул вперед и полетел по воде, набирая скорость. Гондола тоже прибавила ходу, из окошка ее кабинки высунулась знакомая маска джокера, он грозил кулаком и что-то кричал. Крик его относил ветер. Конечно, даже самый умелый гондольер не мог тягаться в скорости с мощным новеньким двигателем на энергии воздушных элементалей. Черная лодка отставала все больше, и наконец она исчезла из виду. Массимо не сбрасывал скорость, пока мы не вошли в Гранд-канал.

Причалив возле Ка’Виченте, мы оба пару минут посидели в катере, дыша так тяжело, словно соревновались на скорость вплавь, потом я сказала:

– Знаешь, Массимо, узнай, сколько хотят за этот катер? У нас ведь найдется место на две лодки?

– Да, синьора. Назовем ее «Freccia», стрела, – мечтательно протянул он.

– Или, может, «Молния»?

– Fulmine? По-моему, некрасиво.

– Тогда пусть будет «Истиофорус», – предложила я со смешком.

– Кто? – Массимо вытаращил глаза.

– Istiophorus – род, к которому принадлежат самые быстрые в мире рыбы. Ну, например, марлин и рыба-парусник, а он, между прочим, развивает скорость до ста миль в час!

Надо же, чего только не хранится в моей голове…

Оставив Массимо в глубокой задумчивости, я поздоровалась с синьорой Пальдини, попросила подать ужин в восемь и поднялась в кабинет. Сегодняшнее столкновение – не шутка, нужно сообщить об этом Джан-Марко.