Глен Кук - Портал Теней [litres]

– Зачем жгут?

– Чтобы яд не разошелся по телу. Не хочется ампутировать руку.

– Скверный оборот.

Еще какой скверный.

– В худшем случае мне придется спросить у него разрешения. Если очнется.

– Нужно позвать еще кого-нибудь. Может, Молчун его разбудит?

– Мне нельзя уходить. Где Канюка черти носят?

– Он у себя в койке. Без чувств и по уши в дерьме. Помер бы, если бы ты не напоил его тем чаем. Бедняги Причиндал с Минкусом за ним приглядывают.

Минкус Скадд – мой новый ученик. Совершенно бестолковый.

– Принесу еще снега, а потом разыщу кого-нибудь на подмогу, – решил Капитан.

Значит, старину Канюка сразил лютый понос ровно тогда, когда его начальник решил помереть от заражения потусторонними паразитами? Нужно обратить на это внимание. Узнать, в какой момент Канюк подхватил убийственную дроботуху и кто при этом присутствовал.

Я вытащил последнюю личинку. Старик принес ведро.

– Когда бранное поле не бранное? – задумчиво пробубнил я.

Капитан подозрительно на меня покосился, пожал плечами и медвежьей походкой побрел прочь.

Ключ к загадке мог таиться в этом неоднократно повторяемом вопросе. Он мог привести меня к другому вопросу, с неменьшим количеством подтекстов: «Когда мой враг мне не враг?»

Появились закадычные друзья – Масло с Крутым. Они собирались сбежать в город, чтобы немножко обогатить Маркега Зораба, но Капитан их застукал. Теперь придется потаскать снег.

Капитан объявился не сразу. Сперва он отправился вздремнуть, а после вернулся и привел с собой Третьего. Колдун-недоучка был в легких кандалах.

– Кроме него, никого не осталось. Даже Молчун куда-то подевался.

Третий встряхивал спутанными кудрями, словно в трансе.

Ответам придется подождать. Дохломуху не становилось лучше. Снег не помогал. Я сказал Третьему:

– Необходимо разбудить полковника. Мне надо с ним поговорить. Его может спасти только ампутация, но оперировать без его согласия я не могу.

– Зачем с ним возиться? Избавимся от него, и дело с концом.

– Я спасаю всех, кого могу. – Не то чтобы я не делал исключений, но Дохломух был недостаточно гнусен, чтобы внести его в черный список. – К тому же он любимчик Шепот.

– Как-то не похож он на любимчика. – Третий окинул Дохломуха взглядом. – Не уверен, что справлюсь. Молчун вырубил его так, чтобы он вообще ничего не чувствовал.

– Не справишься?

– Я сказал «не уверен, что справлюсь». Готовьтесь затыкать уши. Он решит, будто у него горит рука.

– Тогда подожди. – Я покрыл запястье Дохломуха обезболивающей мазью. – Теперь давай.

Дохломух нас удивил. Даже не поморщился от боли. Повел себя пугающе нормально и отказался без крайней необходимости расставаться с конечностью.

Как по мне, так ему уже четырех недоставало.

– Без необходимости не отрежу, – пообещал я.

Он оказался между двух огней. Я не испытывал к нему симпатии, но он прекрасно понимал, что калечить его мне нет никакой нужды – куда проще оставить без медицинской помощи.

Наконец боль взяла верх.

– Если другого выхода нет, режь.

Я накачивал полковника обезболивающим отваром, и язык у него заплетался.

Капитан говорил с Дохломухом спокойно и ласково, как с братом. Хотел воспользоваться возможностью и выведать какие-нибудь секреты, пока колдун одурманен.

Я готовился к операции, твердо убежденный, что без нее уже не обойтись. Прислушивался к разговору. Дохломух нес какую-то чепуху. Он был стар, закален и упрям. Старик не мог ничего от него добиться.

Наверное, я пропустил что-то мимо ушей, потому что Капитан вдруг застегнулся, выскочил в метель и пропал на пятнадцать минут.

В это время я привязал Дохломуха к столу. Третий разнылся:

– Можно я пойду? Не могу на это смотреть.

– Хочешь быть в Отряде – привыкай к виду крови, – ответил я, вспомнив малоприятные вещи, о которых давно забыл.

Ох и наглотался же я в Отряде костяной пыли.

Выбора не было. Организм Дохломуха не справлялся с ядом.

– Прости, полковник.

Наши старшие колдуны могли бы помочь, если бы разом не запропастились куда-то. Я счел за благо об этом не упоминать. По слухам, у Дохломуха нездоровая склонность к спонтанному насилию.

Он сурово взглянул на Третьего. Тот пролепетал:

– Прости, господин. Врачебное колдовство – не мой конек, но я приложу все усилия.

Дохломух помог бы себе сам, но мешала нестерпимая боль.

Я спросил Капитана:

– Как идут поиски нашей сладкой парочки?

– Пока идут. – Старик покосился на Дохломуха, словно подозревая его в причастности к исчезновению колдунов.

– Ну что, полковник? – спросил я. – Пора решать.

Дохломух с хмурым видом кивнул, должно быть уже представляя, что сотворит с теми, кто умышленно или нечаянно причинил ему такие страдания.

– Хочешь бодрствовать по время операции?

– Нет. Теш рано или поздно просрется. Если что-то пойдет не так, он проследит, чтобы в ад я отправился не один.

Я услышал одновременно бахвальство и увиливание.

– Как пожелаешь. – Я намочил бинт в бледно-зеленом растворе. – Третий, подержи это у него над лицом. В нос не суй! Пускай сам подышит.

Пациент уснул за считаные секунды.

– Третий, Капитан, смотрите внимательно, чтобы потом не возникло вопросов к моей работе.

Третий с трудом сдерживался, чтобы не обделаться, но намек понял.

Я приступил к операции, не переставая говорить:

– Исчезновение Гоблина с Одноглазым связано с появлением этих зараженных жуками хорьков?

В ответ тишина.

– Я не слепой. Связь должна быть.

– Может, они что-то мутят, – осторожно ответил Капитан. – Но скорее всего, ты опять выдаешь желаемое за действительное.

Третий возразил:

– Они хотели свести счеты с Дохломухом и Канючим Зобом. Эти двое – не те, за кого себя выдают. Гоблин запомнил Канюка в битве при Чарах.

На меня нахлынули воспоминания о ночном кошмаре. На моей работе это не сказалось. Я был к ней привычен. Могу отпилить руку, даже будучи в стельку пьяным или до смерти усталым.

Капитан пожал плечами. Он что-то знал, но выкладывать не спешил.

Когда бранное поле не бранное? Кто или что – враг моего врага?

Когда исчезли колдуны? Как только появился Дохломух. Дело в Канюке? Он не простой телохранитель?

Несмотря на внутренние дрязги, наша империя все еще занимает полмира.

Госпоже нравится беспорядок. Пока подчиненные строят козни друг другу, им не до посягательств на ее власть. Она может всецело сосредоточиться на главной задаче – не выпустить мужа из-под земли.

Меня опять разбудил Старик:

– Вставай, а то всю жизнь продрыхнешь!

Что ж, хотя бы набившую оскомину поговорку «На том свете отоспишься» не произнес.

Он жестом отдал команду, и четверо мужчин уложили на стол бесчувственного Канюка.