Ян Мир - Тень белого ворона [litres]

– Выпусти меня из мира! – повысив голос, в бешенстве произнес Шан.

Им овладела черная ненависть. Раз ему не удастся выйти, значит, он заберет с собой и девчонку.

– Я обещал вернуться, – он сделал глубокий вдох, и в его памяти яркими образами пронеслись воспоминания.

Неожиданно Жнец остановился, будто натолкнулся на невидимую преграду. Вместе с ним замер и Шан.

– Вернуться к ней, – почти шепотом, на одном выдохе закончил он.

В глазах Жнеца промелькнуло слабое осознание. Узор линий на его коже дернулся и потянулся обратно к шее.

– Рен, – с новой силой позвала его Лис, вырываясь из ослабевшей хватки Шана.

Рен будто услышал ее: Жнец взглянул совершенно иначе. Его губы дрогнули. В надежде Лис продолжила говорить. Она торопилась сказать как можно больше, боясь, что связь, возникшая между ними вновь, может ослабнуть. И с каждым произнесенным словом, с каждой фразой она все сильнее чувствовала, что Рен пробуждается.

– Ты дал мне имя!

Шан дышал сквозь зубы, его лоб взмок. Голос Лис звучал громче и увереннее. От нее исходило слабое свечение, в то время как вокруг Жнеца распространялась тьма. Она поднималась от его кожи едва уловимыми волнами черной дымки.

– Я живу, потому что так захотел ты! Потому что ты нашел меня! Ты спас меня!

Шан заломил руку Лис за спину, заставляя вскрикнуть. Но боль не смогла остановить ее.

– Ты нужен мне, – разнеслось эхом по ангару. – Мы можем вернуться домой, вернуться в Бету.

Жнец, стремившийся завладеть Лис, нехотя уступал сознание Рену. Под потолком загудели трубы. Сквозь дыры в крыше на пол ангара упали первые слабые лучи рассветного солнца.

– Мы семья! – Лис с силой дернулась вперед, вырываясь из хватки Шана.

Его пальцы оставили на ее предплечье красные полосы. Лис оставалась всего пара шагов до Рена. Она не видела, как Шан за ее спиной вытащил из кармана небольшой скальпель и занес руку для удара. Зато это увидел Рен. И прежде чем Шан успел вонзить лезвие в Лис, Рен схватил ее за плечо и рывком подтянул к себе. Он спрятал Лис за своей спиной, одновременно с этим вонзая нож в ямку между ключицами Шана.

Шан замер. Скальпель выскользнул из его ослабевших пальцев и со звоном упал. Рен тяжело дышал. От них обоих исходил запах пота и крови. Безумие, охватившее Шана, сменилось удивлением. Поднеся руку к ножу, он непонимающе обхватил его и попытался вытащить лезвие. Рен не дал ему такой возможности. Тогда Шан медленно осел на колени, все еще продолжая удивленно смотреть на Рена.

Помешательство Шана таяло вместе с жизнью. Больше не было смысла ненавидеть, продолжать войну, мстить. Противостояние завершилось, и никто не вышел из него победителем. Все было предрешено. И Рен знал об этом с самого начала. Теперь это понял и Шан, впервые за долгое время ощутив слабый прилив спокойствия. Для него все закончилось. Рен опустился рядом с Шаном. Черные линии на коже Рена стали сползаться обратно к шее, вновь образуя рисунок ворона. Правый глаз вернул свой привычный вид, левый все еще оставался красным.

Шан приоткрыл рот, силясь рассказать хотя бы часть истории, успеть объясниться, но не смог вымолвить ни слова. Его пальцы вцепились в футболку Рена, скомкали ткань на груди. Вдохнуть не получалось, рот наполнился густой кровью.

Жнец, когда-то давно вернувший прошлое Шану, навсегда связал его с этим миром. И теперь благодаря невидимой метке Рен чувствовал все, через что прошел Шан. Немая просьба о прощении обрела голос и стала услышанной.

Шан искренне сожалел о своей ошибке, сожалел о содеянном. Изначально он не собирался идти против мира, нарушая негласное правило. Не хотел убивать, не хотел калечить других людей. Его вынудили, затмили разум. Сначала ему вернули память и дали ощутить собственную никчемность, позволили страдать от сожаления и боли. А затем, когда отчаяние стало невыносимым, его сделали марионеткой, заставив поверить в то, что выход из мира существует, поверить в возможность обрести давно утерянное. И он так долго жаждал выбраться, что почти забыл о той, кто осталась за пределами этой гнилой реальности. О той, кто обещала ждать его всю свою жизнь. Ждать в любом из миров.

Шан сгорбился, продолжая стоять на коленях, и слегка опустил голову. Жизнь покинула его вместе с последним выдохом. Глаза застыли, навсегда запечатлев тусклый свет ламп. Рен провел кончиками пальцев по лицу Шана, опуская веки, и в тот же момент его захватил вихрь чужих воспоминаний.

Теплое прикосновение к щеке, высокая скорость, стрелка спидометра уходит далеко за 200, в ночи слышен заливистый смех. Все сменяется терпким вкусом крепкого алкоголя, криком птиц и ароматом вишневого пирога. Ветер лениво развевает легкие тюлевые занавески. Следом приходит шелест бумажных денег в руках, непреднамеренное убийство, страх. Ловкие пальцы собирают волнистые пряди каштановых волос в конский хвост. Красное платье намокает от дождя, тонкая длинная сигарета тлеет возле автобусной остановки, с одного плеча сползает меховая накидка. В волнах моря отражается вспыхнувшее золото заката. Липкий страх оплетает душу, недосказанность растворяется в соленом воздухе.

Взрыв.

Возвращаясь в реальность, Рен шумно выдыхает и сгибается от тяжести увиденного. Он знает ту женщину, которая дала обещание Шану. Знает слишком хорошо, чтобы заставить себя поверить в ошибку или нелепую схожесть двух людей. Чужие эмоции сотрясают Рена. Они душат, заставляя стонать от беспомощности. А ведь это лишь отголоски чувств Шана. Лис утыкается лбом в спину Рена, вдыхает исходящий от него запах зеленых кислых яблок. Обхватывает руками его живот, прижимается грудью. Ее прикосновения прогоняют из души Рена чужую боль, и в благодарность он крепко сжимает ее ладони, стараясь отогреть холодные пальцы.

Я схватилась за ручку откатных ворот и, прикладывая усилия, потянула влево. Ворота ангара со скрежетом поддались, затем заели на половине пути и, несмотря на все мои старания, больше ни на сантиметр не сдвинулись. Но и этого небольшого прохода нам с Реном хватило, чтобы мы могли покинуть место, из которого уже не суждено было выбраться Шану и его команде. На порог упал солнечный луч, словно отрезая прошлое. Подойдя ко мне, Рен оперся на мое плечо, глубоко вдохнул морозный воздух и ненадолго прикрыл глаза. Он старался выглядеть бодрым, но я видела, что ему плохо. Его состояние выдавали крепко стиснутые зубы – он сжимал их, глотая крик боли, чтобы не напугать меня. Такими темпами мы не сможем быстро добраться до Вавилона.

– Где-то должна быть машина, – будто читая мои мысли, с трудом произнес Рен.

Его покидали силы. В движениях скользила медлительность и усталость.