Маэль Ферпье - Я забыла все на свете [litres]

Мне хочется задержаться, погрузить обветренные руки в согретую солнцем воду. После этого было бы славно устроиться в одном из кожаных кресел, стоящих в проходе слева, и уйти с головой в мир книг из огромного шкафа, занимающего целую стену. Но Скрофа не намерен устраивать для меня экскурсию. Чувствуя, что я упираюсь, он с недовольным ворчанием усиливает хватку.

Но мне хоть бы что. Задирая голову, пытаюсь понять, кто и как зажигает свет в огромных свисающих с потолка люстрах. Человек-кабан по-свинячьи хрюкает и сильно меня трясет. Он что, плечо мне собирается вывихнуть? После этого он меняет тактику: то подталкивает меня вперед, то тянет за собой в проход справа.

Мы минуем строй колонн и попадаем в темный коридор. Потолок здесь низкий, после простора главного зала создается давящее ощущение.

Вижу ряд тюремных камер. В них кто-то заперт. Это все, что мне удается разглядеть, потому что чем дальше мы идем, тем темнее становится. При приближении к камерам раздается рычание и дьявольский смех. В глубине виднеется открытая дверь, туда Скрофа меня и толкает. Сняв с пояса связку ключей, человек-кабан захлопывает за мной дверь, запирает замок и бредет прочь, не оглядываясь.

Я не знаю, как поступить. Взбунтоваться или покориться? Все происходящее – верх несправедливости. Хочется упасть и разреветься, но, кажется, слез у меня не осталось – все выплакала. Человеческое во мне растрачено, я рухнула на низшую ступень, хоть на четвереньки становись. Приходится довериться инстинкту. В приступе ярости я с воплем кидаюсь на решетку и трясу ее, пинаю ногами. Отказываюсь сидеть взаперти! Никогда больше не буду невольницей!

Увы, вмурованная в камень решетка не собирается поддаваться.

– Тсс…

Я вздрагиваю.

Слева от меня раздается какое-то шевеление. Что там? Не могу разглядеть.

– Простите, что прерываю демонстрацию вашего мятежного духа, но не могу не заметить, что вы новенькая в этом… узилище.

Мне трудно разглядеть говорящего. Лучше быть настороже, мало ли, кто это… Вдруг один из вурдалаков, о которых обмолвился Гразиэль? Не зная, кто мой собеседник, воздерживаюсь от ответа.

– Прошу прощения, я не представился, – продолжает узник благородным голосом. – Меня зовут Элифас.

Его изящный аристократический выговор настолько не соответствует этому мрачному месту и всем обстоятельствам, что я даже не сразу понимаю, на каком языке он говорит. Он ведет себя свободно, как при непринужденной светской беседе, а я…

Зрение привыкает к полутьме, теперь могу лучше его рассмотреть. Взъерошенные рыжие волосы, одежда цвета пустыни – человек как человек. Взгляд хитроватый, оценивающий.

Вспоминаю, что Гразиэль обмолвился о «воре».

– Вы говорите на моем языке? Понимаете меня? Как у вас с головой?

Рано ему еще доверять, поэтому задаю встречный вопрос:

– Это вы – вор?

– Какое облегчение! – театрально восклицает он. – Я уже боялся, что вы глухонемая или дурочка, потому и молчите.

– Итак? – не отступаю я. – Кто вы такой?

– Элифас Финеас, – снова представляется он с подобием реверанса. – Первопроходец, исследователь диких земель и первый историк Красной пустыни. А вы кто?

– Всего лишь рабыня, переданная из рук в руки.

– Можно осведомиться о вашей фамилии? – вежливо спрашивает он.

– Фамилия? У меня и имени-то нет. Лучше не спрашивайте.

Его убеждает мой безапелляционный тон. Он разглядывает меня, почесывая бровь.

– Ничего не поделаешь… Удобства ради я стану называть вас Сагой. Так звали мою бабушку. Симпатичная была особа, но со строгим характером. Надеюсь, вы окажетесь на высоте.

Меня переполняют подозрения, но все-таки я делаю шажок в его сторону. Куда он клонит? Что он задумал, этот «вор»?

– Это в каком же смысле? На высоте чего?

– Ну и вопрос! Я жду, что вы сообразите, как нам совершить побег, разумеется!

Я смотрю на своего соседа с широко разинутым ртом.

Да он помешанный! От таких надо держаться подальше. Отхожу от решетки и молча сажусь у каменной стены. Лучше не поощрять его безумие.

От камня тянет холодом, и мои руны начинают разогреваться, источая слабое красноватое свечение.

– Черт возьми! – доносится от решетки, на которой по-прежнему висит Элифас. – Эти ваши письмена… – Он достает из кармана бежевой куртки блокнотик и начинает в нем чиркать. – Надо же, как интересно!

Безразлично пожимаю плечами. Этот излюбленный жест догронов наводит меня на мысль о Маргуле. Здесь, в неволе, мне трудно будет сдержать свое обещание. Сейчас бы лучше всего уснуть, отдохнуть от неприглядной реальности и восстановить силы. Но тело, похоже, к этому не готово.

Элифас несколько минут занимается писаниной, потом прячет блокнот и карандаш в один из многочисленных карманов куртки и с задумчивым видом, сложив руки на груди, принимается расхаживать по своей камере.

Мой сосед тот еще модник. Одежда у него пыльная, но видно, хорошего качества, стильная. Рубашка в тон куртки, матерчатые брючки заправлены в кожаные сапоги. Все его облачение, как и волосы, повторяет цветом окраску песка. Несомненно, этот человек подготовился к путешествию по пустыне. Я ломаю голову, как он угодил в тюремную камеру.

– Почему я?

Он прерывает кружение по камере и опять подходит к разделяющей нас решетке. Я добилась его внимания.

– Все камеры заняты. Почему вы предлагаете побег именно мне? Это проверка?

– Ничуть не бывало.

Он оглядывается и указывает широким жестом на остальные камеры в ряду.

– Не уверен, что вы успели разглядеть других узников. Они не так разговорчивы, как мы с вами.

– То есть?

– Это вурдалаки и какие-то еще помеси.

– Я не знаю, кто такие вурдалаки.

Он с видом знатока поднимает палец.

– Это большая прореха в вашей культуре, милочка. Видите ли, вурдалаки – это существа человекоподобные, выбирающиеся из нор только по ночам и питающиеся кровью и свежей плотью. Перемещаются стаями и нападают на одиночек.

– Подождите… Вампиры, что ли?

– А вот и нет! У вампиров есть мозги, которых вурдалаки напрочь лишены. Кроме того, вурдалаки нападают на все, что движется. Им все равно, кто перед ними – человек, животное, лишь бы кровь была теплой. В этом смысле они – противоположность вампирам, тем подавай людей.

Так в этом мире водятся кровососы… Мало мне людоедов, драконов и песчаных червей! Пантеон монстров богат, ничего не скажешь. Так себе местечко.

– Вы хотите сказать, что в камере рядом с вашей сидит вурдалак?

– Совершенно верно, – спокойно отвечает Элифас. – Только это дамы, вурдалакши. Целых четыре штуки. Пока они сидят смирно, потому что снаружи еще светло. Но после захода солнца они пробудятся от летаргии и снова попытаются пролезть через прутья решетки и укусить меня. Говорю же, с мозгами у них беда.