Александра Ковалевская - Ночь всех проверит [litres]

Стихотворение дышало ностальгией по оставленной Земле, тревогой, и еще трудно сказать, что именно почудилось Анне в нем.

Как встретила планета эту женщину?

Отпустила ли?

Нет, какие могут быть сомнения – все было хорошо. И та, которой принадлежали эти стихи, просто забыла цилиндр с прописями, когда миссия возвращалась на Землю…

Анна вернула цилиндр на место и еще раз изучающе рассмотрела основательную, хорошо пригнанную дверь. Она обдумывала свою догадку насчет убежища в убежище. Если до заката есть хоть сколько-то минут, ей нужно разобраться со схемой помещений бункера. Слишком много пометок и символов: возможно, что схрон устроен гораздо сложнее, чем это кажется на первый взгляд.

Белль раскрыла створки двери и по ступеням (внутренняя часть бункера была поднята выше первой комнаты) сбежала вниз, спугнув счастливое семейство на топчане. Мрия целовалась с Ветером, как будто они купили прогулку на газоны для игры в мячики в развлекательном центре «Галеры». Анна проскользнула мимо, стараясь не глядеть под балдахин, и остановилась на пороге, в проеме открытой двери. Солнце зашло.

– Ветер, мы рискуем! Давно пора закрыть бункер, Ветер! – решительно сказала она.

– Ситуация под контролем! – скалясь, ответил галерец. – Ни одно дерево к порогу не подходило!

Белошвейка принялась тянуть на себя туго поддававшуюся внешнюю дверь.

– Мрия, скажи ему: здесь сон побеждает человека внезапно, потом будет поздно!

Ветер с беспечной улыбкой возлежал на ложе рядом с женой и ребенком, закинув руки за голову:

– У страха глаза велики! – прогудел он и оглянулся на Мрию.

И от неожиданности привскочил на постели. Мрия, только что подставлявшая ему губы для поцелуя, больше не могла ничего ответить.

Она лежала навзничь с умиротворением на лице, глаза закрыты; ее сразил глубокий сон.

Малышка Надья тихо спала. Но у ребенка был не морок, навеянный фиалом: новорожденная чуть повела головкой, дрогнула рыжеватая бровь на крохотном лице и сморщился носик. Фиал еще не одолел крошку, чужую на этой планете. А вот созерцание мертвецки спящей Мрии неприятно поразило и галерца, и Анну.

Анну грызла тревога за патрульного офицера, оставшегося в лесу, за всех них, отверженных, затерянных и забытых. Призрак опасности дохнул из-за стен.

Белль с грохотом уронила в скобу большую, длиной до локтя, стальную защелку входной двери, и бункер потонул в темноте, едва рассеиваемой светом единственного флип-слипа.

Голос Анны холодно зазвенел, когда она приняла решение переселиться внутрь бункера – и сделать это немедленно:

– Ветер, быстро переходим внутрь!

Галерец вскочил и стоял с разведенными в стороны руками.

– Только бы успеть! – суетилась белошвейка, подхватив новорожденную вместе с колыбелью – приспособленным под кроватку прозрачным колпаком душевой кабины из челнока Мрии.

– Бегом-бегом переходим внутрь! Ветер, фиал не предупреждает – ты сам видел! Перетаскивай лежаки; внутри все устроено для сна!

Ветер, ругнувшись, схватил топчан вместе с ворохом расстегнутых спальных мешков на нем и потащил свою ношу, ступая за Анной. Вторая белль несла колыбель и освещала вход в другую комнату. Галерец споткнулся о тряпки, упал, загремев топчаном и больно ударившись о ступеньку, но даже пикнуть не посмел. В панике ему померещилось, что ведьмацкий здешний воздух уже ударил в голову, а сверху шипела Анна, досадуя на него и подгоняя. Он поднялся, бурча под нос: «Не-ет, кажись, еще не сплю».

Под руководством Анны установили топчан. Патрубки по четырем углам, которые сходили за короткие ножки, оказывается, имели другую функцию: они вставлялись в отверстия стеллажа, образуя надежную спальную полку.

Анна поставила колыбельку с Надьей на полку, приговаривая: «Вот так, маленькая! Твой папочка не споткнется о твою кроватку!» – и погнала Ветера за вторым лежаком. Затем предстояло перенести спящую Мрию. Только бы им успеть уйти под защиту внутренних стен! Не свалиться на пороге или во внешнем периметре бункера, или на бетонном полу!

Когда установили лежаки для всех и Мрия была уложена и бережно укрыта, Анна, успокаиваясь, еще раз сгоняла галерца, велев принести ей сетку балдахина.

– Как же, устроиться надо не просто, а по-королевски!.. – донеслось ворчание галерца. Ветер суетливо сдирал сеть. Первый широкий зевок, растянувший ему рот, вверг его в панику.

Анна ответила:

– Не угадал! Я не хочу, чтобы по крошке Надьежде утром бегала какая-нибудь белка. Мы же не проверили как следует бункер, вдруг здесь осталась местная живность. – Анна стояла в проходе, подсвечивая галерцу фонариком.

– О! – только и смог ответить Ветер. – Ну и мозги у тебя, белль, все продумала! Так и быть, я возьму тебя в свою команду!

Анна пропустила слова галерца мимо ушей.

– Устраивайся, – милостиво разрешила она, – я сама закрою дверь.

Она на всякий случай направила конус света на наружную дверь. Выход из бункера был закрыт, как положено, она проверяла его несколько раз. Только после этого Анна заперла створки внутренней двери, прихватила схему бункера и растянулась на своей полке, светя флип-слипом на пластиковый прямоугольник с разметкой помещения.

Ветер со своего места видел, как неожиданно вильнул конус света, тело Анны расслабилось, фонарик выкатился из левой ее руки, разжались пальцы правой руки, державшей схему, и белль уснула.

Галарец подумал, что надо встать, подобрать упавший флип-слип и выключить, а то сядет микроэлемент, а микровок у них – раз-два и обчелся и как раз за микровками они и отправлялись в город… Он порывисто откинул одеяло…

Фиал распорядился за него – галерец мгновенно ушел в сон.

Надьежда проснулась. Завозилась в колыбельке, почмокала губами, решила покапризничать, но фиал убаюкал младенца.

Тимох медленно просыпался. Отдохнувшее тело испытывало легкость свободного полета, какое терровцам – жителям других планет – случается переживать разве что в счастливом сне. Приятный переход от сна к бодрому и деятельному дню делал Ило Семилунный невероятно популярным у туристов.