Бриджид Кеммерер - Сердце яростное и разбитое [litres]

Кирпичная стена поддается еще на несколько сантиметров. Я провожу рукой по взмокшему лбу и, скорее всего, размазываю по лицу еще больше золы.

Что известно Грею из того, что не знает принц? Почему он бежал? Кого он защищает таким образом? Вряд ли это какой-то ребенок. Согласно традициям Эмберфолла, наследник должен быть старше принца Рэна. Может быть, он защищает друга? Но что за друг может вдохновить на подобную жертвенность всего за несколько месяцев знакомства? Наверняка этому Грею известно, что его жизнь окажется в опасности, если он продолжит держать все в тайне от принца.

Какой друг достоин подобного?

Какой друг вообще попросит об этом?

Может быть, это его брат? Я могу представить, как, рискуя собственной жизнью, отказываюсь выдавать секрет, чтобы защитить Ноллу Верин. Но да, это было бы нелепо, ведь если бы у Грея и был брат, то им мог бы быть только. Мои руки замирают на кирпиче.

Внезапно мне становится понятно, почему Грей выглядел так, словно его разрывали внутренние противоречия. Я понимаю, почему он бежал и почему скрывался.

Грей продолжает хранить верность Короне и защищать принца. В его взгляде не было непокорности, потому что он действительно был готов отдать жизнь ради принца Рэна.

Что там говорила матушка?

«Если верить колдунье, Грей – единственный человек, которому известна личность пропавшего наследника».

Мы все думали, что колдунья рассказала правду только Грею. Уверена, что принц Рэн тоже так подумал.

Мы все ошибались.

Грей все знает, потому что он и есть наследник.

К тому времени, как Рэн посылает за мной, солнце уже давно опустилось за горизонт. Почти весь день я просидел закованный в цепях в пустой комнате. Холод мраморного пола глубоко проник в мои кости, оставив в них онемевшую боль, которая все никак не исчезает. Стража следовала приказам, но лишь формально, поэтому меня отмыли от грязи, а мою рану перевязали. Однако я по-прежнему голоден. И я понятия не имею, что стало с Тайко.

Рэн сидит в своих покоях, которые резко контрастируют с комнатой, в которой меня продержали весь день. В камине разведен огонь, который избавляет от малейших намеков на холод. Все вокруг такое же, каким я его помню. Яркие гобелены натянуты между окнами, у противоположной стены стоит широкий комод, а в углу находится шкаф с впечатляющим разнообразием спиртных напитков. На низком столике возле комода стоят блюда с нарезанными фруктами и теплым хлебом.

Я задумываюсь над тем, как давно я ел, и гадаю, намеренно ли здесь оставили еду, к которой явно никто даже не притрагивался.

Я смотрю на принца Рэна, который с невозмутимым видом ожидает меня, сидя в кресле, и понимаю, что еду явно поставили специально.

Стража рывком останавливает меня, и теперь я знаю наверняка, что нужно делать. На полу нет ковра, но я все равно встаю на колени. Раненая нога делает мои движения неловкими и скованными. Мои цепи гремят по мраморному полу. Воздух в комнате дрожит от нерешительности и чувства предательства.

Позади меня стоят два стражника, а Дастан – возле камина по правую руку от Рэна. Принц ничего не говорит, и я жду. Мы все ждем. Мое бедро ноет от боли, и я отчаянно хочу ее облегчить.

Все это явно специально.

Я почти забыл, что принц Рэн может быть таким. Великолепный стратег и превосходный джентльмен временами мог проявлять свою мелочность самыми разнообразными способами. Проклятье изменило его – по правде говоря, оно изменило нас обоих, – но оно нисколько не повлияло на его мстительную натуру и злопамятность.

Проклятье также не повлияло на мое умение терпеть подобные выходки.

Лишь благодаря этой мысли я могу встретиться с принцем взглядом. Глаза принца ничего не выражают, но у нас с ним слишком длинная история, чтобы его мысли оставались для меня тайной. Рэн хорошо натренировался в том, чтобы прятать свои эмоции, но таким бесстрастным он выглядит, только когда сильно переживает.

В этом мы с ним похожи.

Когда Рэн, наконец, начинает говорить, он не сводит с меня взгляда.

– Снимите оковы, – приказывает он. – Оставьте нас одних.

Дастан мешкает.

– Милорд.

– Если бы Грей хотел мне навредить, он бы не стал жить в двух днях езды под вымышленным именем, – Рэн все еще не сводит с меня взгляда. – Сними с него оковы.

Дастан снимает с пояса ключ и отдает другим стражникам приказ, который ему не по нраву. Кандалы падают на пол, звеня по мраморному полу, и я противлюсь желанию растереть затекшие запястья. Дастан скручивает цепи в руках и хочет вернуться на свое прежнее место у камина.

– Нет, – говорит ему Рэн. – Ступай.

Дастан делает вдох, чтобы начать спорить, но потом все понимает по выражению лица Рэна.

Внезапная тишина подчеркивает каждое движение. Рэн продолжает смотреть мне в глаза, и я вижу в его взгляде неуверенность и боль. Я более чем уверен, что принц точно так же видит меня насквозь.

– Итак, – начинает он. – Хок, значит?

Очевидно, что он пытается меня задеть или спровоцировать, и это не кажется мне обнадеживающим.

– Дастан сказал мне, что ты даже не был мечником, – добавляет Рэн, – что ты просто подменил человека, получившего травму. Честно говоря, я удивлен, – он садится обратно в кресло и элегантно пожимает плечами. – Я же сказал, что напишу тебе рекомендации.

Я прищуриваю глаза. Стиснув зубы из-за боли в ноге, я заставляю себя молчать.

Должно быть, Рэн видит отголосок боли в выражении моего лица, потому что спрашивает:

– Не желаешь изменить положение?

Мне непонятна интонация его голоса, и взгляд его глаз продолжает оставаться холодным, поэтому я не знаю, был ли его вопрос настоящим предложением или же всего лишь способом заставить меня признаться в собственной слабости.

Когда я не отвечаю, Рэн хмурится. Холодность несколько отступает, а голос становится мягче.

– Когда-то ты доверял мне, – говорит он. – Что я сделал, чтобы лишиться твоего доверия?

Его слова звучат так искренне, что застают меня врасплох.

– Милорд. Ваше Высочество. Вы ничего не сделали.

– Что-то явно изменилось между нами, Грей.

Я смотрю в сторону.

– Черт побери, – выдыхает принц. – Тебя притащили ко мне в кандалах. Ты наверняка знаешь, что я способен заставить тебя говорить силой, если того пожелаю.

Во мне вспыхивает злость.

– А вы наверняка знаете, что в данный момент я представляю для вас большую опасность, чем вы для меня.

Рэн выпрямляется.

– Смеешь угрожать мне?

– Это была не угроза.

На секунду между нами воцаряется молчание. Я жду, что принц позовет стражников, прикажет им заколоть меня за то, что я осмелился бросить ему вызов.

Я уже давно должен был усвоить, что принц Рэн – не его отец, к лучшему то или к худшему.