Бриджид Кеммерер - Сердце яростное и разбитое [litres]

– Нет?

– Я уже сказал Джейку, что лучше помогу тебе бежать и стану пособником, чем буду хоть как-то связан с тем, что творит Рэн.

– Потому что ты дал клятву помогать людям?

– Потому что то, что он делает – неправильно, – Ноа поднимает на меня взгляд, и его голос сочится яростью. – Там, откуда я родом, у таких людей, как я, есть история, связанная с. подобными пытками. Не хочу иметь с этим ничего общего. Плевать, если это делает меня предателем.

Я внимательно смотрю на него.

– Ноа. Люди уже начали распускать слухи о том, что ты, возможно, владеешь магией. Если ты сбежишь со мной.

– Магия, – фыркает Ноа и закатывает глаза. – Это медицина. Наука! Знаешь, что забавно? На той стороне на меня могли косо смотреть из-за цвета кожи и из-за того, что мне нравятся мужчины. А потом я оказываюсь здесь, и никому нет до этого дела. Здесь народ задается вопросом, достаточно ли я знатного происхождения, чтобы любить принца. И еще люди не могут понять, как у меня получается избавить кого-то от сыпи или лихорадки.

Между сараем и трактиром проносится порыв ветра, заставляя меня вздрогнуть от холода. Мое сердце томится от бездействия, но делать мне нечего, да и вряд ли я смогу что-то предпринять, находясь в таком жалком состоянии.

– Как долго будут заживать раны? – спрашиваю я.

– Несколько недель, – отвечает Ноа. – Может быть, меньше. Надо спросить, есть ли у жены трактирщика немного имбиря и куркумы, чтобы снять воспаление.

Я понижаю голос, хотя час настолько ранний, что все еще спят.

– Что вы им сказали, чтобы объяснить, почему мы здесь?

– Они видели лишь меня и Джейка, и нас они знают. Мы сказали, что тебя с Тайко ранили во время нападения разбойников на дороге, поэтому нам нужно остановиться на ночь.

Довольно безобидная ложь, которая не вызовет подозрений. Надо бы найти рубашку до того, как кто-то увидит мою спину.

– Тайко пережил, столько всего, – говорю я и оглядываюсь. – Он приходил в себя?

– Да. Несколько раз, – отвечает Ноа. – Он все спрашивал, вытащили ли мы и тебя тоже.

У меня из головы не выходит лицо мальчика, который, стоя на чердаке арены Уорвика, сказал мне: «Я буду хранить твой секрет, Хок».

Я провожу рукой по подбородку.

– Не стоило мне впутывать его во все это. Он к происходящему никакого отношения не имеет.

К моему удивлению, Ноа тихо смеется.

– У тебя, наверное, ничего не вышло. Пацан пойдет за тобой и в огонь, и в воду.

Я делаю вдох, чтобы ответить, но меня останавливает стук копыт. Я вскакиваю на ноги до того, как мое тело успевает воспротивиться движению.

– По крайней мере, две лошади, – говорю я Ноа. – Может быть, больше.

Моя рука невольно тянется к мечу, которого у меня нет. Как будто бы я могу сражаться, даже если бы у меня было оружие.

– Иди в дом, – говорю я. – Спрячь остальных. Я возьму лошадь. Ищут только меня.

– Ты не поедешь верхом! Ты не.

– Иди!

Мы ничего не успеем предпринять. Стук копыт слышится уже почти на территории трактира. Стража прочешет периметр и убьет любого, кто посмеет им помешать.

Из-за угла трактира появляется лошадь, и я понимаю, что все кончено. Конечно же, они послали людей вперед, чтобы отрезать путь к отступлению. Мои руки сжимаются в кулаки. Я перестаю чувствовать, что моя спина болит.

– Грей?

Я застываю на месте. Это Харпер, а за ней на второй лошади – Зо. Я не понимаю, что все это значит, и перевожу взгляд с одной девушки на другую.

Харпер быстро спрыгивает с лошади.

– У меня мало времени. Рэн сейчас на встрече с советниками. Как только рассветет, тебя начнет разыскивать Королевская гвардия, – Харпер отстегивает седельную сумку и направляется ко мне. Лицо у нее мрачное и обеспокоенное. – Вот. Я привезла тебе одежду. – она окидывает взглядом мое тело, и ее голос прерывается. – О, Грей.

Она не видит худшего, но я знаю, что на грудной клетке у меня остались отметины от плетки. Одна из линий прорезает кожу параллельно шраму, который я получил в битве с Рэном в форме чудовища, и это даже как-то символично.

Харпер протягивает свои теплые и нежные пальцы, чтобы дотронуться до моей руки. Когда она пытается развернуть меня к себе спиной, я тут же этому противлюсь.

– Не нужно.

Харпер встречается со мной взглядом, и жалость, которую я вижу в ее глазах, едва ли не хуже перенесенного унижения. Колоссальное напряжение, повисшее между нами, нарушается только тогда, когда Ноа делает шаг вперед, чтобы забрать у нее сумку.

– Ему лучше надеть рубашку, – говорит лекарь.

Его слова выводят Харпер из оцепенения.

– А, да. Одежда! Вот, – она расстегивает пряжку на сумке и вытаскивает рубашку.

Простое сидение на лавке причиняло мне боль, так что я мог лишь представить, насколько мало приятного будет в том, чтобы просунуть руки в рукава.

Мое воображение не отдало должного той боли, что я испытываю. Если бы меня подожгли, то было бы не так больно. Ноа помогает мне, чем может, но к тому времени, как ткань рубашки разглаживается на спине, я покрываюсь испариной и чувствую головокружение.

Харпер, бросающая на меня сочувственные взгляды, не делает ситуацию лучше.

Я осторожно опускаюсь на лавку, в противном случае я просто рухну к ее ногам. Когда я начинаю говорить, мой голос звучит хрипло:

– Я же сказал вам, что он сделает. Я сказал, что не буду его за это винить.

Слова звучат фальшиво, когда я их произношу. Или же. Нет, это не ложь. Я не договариваю правды.

Я бы не винил Рэна, если бы он проделал это только со мной.

Харпер усаживается на лавку рядом со мной. Я не могу взглянуть ей в глаза.

– Я считаю, что Рэн виноват, – тихо произносит она.

– Миледи, – окликает Зо, стоящая рядом с лошадьми. – Если вы хотите, чтобы вашего отсутствия не заметили, нам нужно в скором времени ехать обратно.

– Еще не время, – Харпер дотрагивается до моей руки. – Грей.

В конце концов я смотрю на нее.

– Мне не нужна ваша жалость.

Девушка сжимает свои пальцы на моих до того, как я успеваю отдернуть руку.

– Я тебя не жалею, – Харпер внимательно смотрит на меня. – Это был ты, да? – она сглатывает. – Ты владеешь магией.

Когда Ноа задавал тот же вопрос, все было иначе. В отличие от него, Харпер находилась со мной и Рэном в ловушке проклятья. Она рисковала очень многим, если не всем. Шрам на ее щеке тому доказательство. Мысль о том, что я мог бы противостоять Лилит не только при помощи клинка, становится почти невыносимой.

– Простите меня, – говорю я ей. – Я ничего не знал.

– Ты брат Рэна, – тихим голосом произносит она. – Вы провели столько времени вместе из-за проклятия, и никто из вас ни о чем не знал.

– Было бы хуже, если бы мы знали, – отвечаю я, но как только слова срываются с языка, я понимаю, что не уверен в их правдивости. Я хмурюсь. – И это явно не имеет никакого значения, раз уж он собирается отправить Королевскую гвардию за мной.