Рик Риордан - Гробница тирана [litres]

Именно таким воспоминанием была для меня Рейна Авила Рамирез-Ареллано.

О да, я знал, кто она такая. Мне были известны и ее имя, и ее репутация. Я прекрасно понимал, что нам придется встретиться с ней в Лагере Юпитера. Именно это предрекло мне пророчество из Горящего Лабиринта.

Но слабый человеческий мозг не желал делать главного – признавать связи двух фактов: ведь эта Рейна была той самой Рейной, лицо которой мне когда-то давно показала одна вредная богиня любви.

«Это она! – вопил мой мозг, когда я предстал перед ней во всем великолепии – пухлый и прыщавый, прижимающий к животу окровавленное платье. – Ух ты, да она красотка!»

« Теперь ты ее узнал? – мысленно крикнул я в ответ. – Теперь ты решил о ней поговорить? Будь другом, забудь все опять!»

«Но ты же помнишь, что сказала Афродита? – настаивал мозг. – Ты должен держаться подальше от Рейны, иначе…»

«Да помню я! Заткнись!»

Вы ведь тоже так разговариваете со своим мозгом, правда? Это же абсолютно нормально, да?

Рейна и впрямь была красивой и внушала уважение. Ее доспехи из имперского золота покрывала пурпурная мантия. На груди сверкали военные медали. Хвост из темных волос был перекинут через плечо словно кнут, а обсидиановые глаза смотрели так же пронзительно, как глаза орлов, кружащих над нашими головами.

Наконец я сумел отвести от нее взгляд. От унижения у меня горели щеки. Мне казалось, что я снова слышу, как боги смеются после страшного предсказания Афродиты, что случится, если я осмелюсь…

ДИНЬ! Именно в этот момент зарядный механизм в манубаллисте Лавинии решил взвестись еще чуть-чуть, чем привлек к ней всеобщее внимание.

– Э-э… в общем, – запинаясь, начала она, – мы стояли на посту, и я увидела, как с дороги вылетел катафалк…

Рейна остановила ее, подняв руку.

– Центурион Левеск, – сказала она сдержанно и устало, словно мы не были первыми, кто явился в лагерь с гробом, – докладывайте.

Хейзел бросила взгляд на тех, кто помогал ей держать гроб, и вместе они аккуратно опустили его на землю.

– Преторы, – сказала Хейзел, – мы спасли этих путешественников на границе лагеря. Это Мэг.

– Привет, – кивнула Мэг. – Где тут туалет? Я хочу писать.

Хейзел явно смутилась:

– Э… Сейчас, Мэг. А это… – Она замялась, будто сама не могла поверить в то, что сейчас скажет. – Это Аполлон.

Толпа встревоженно загомонила. Я услышал обрывки фраз:

– Она сказала…

– Неужто на самом деле…

– Этот чувак не может быть…

– Его что, назвали в честь…

– Парень-то размечтался…

– Успокойтесь, – призвал всех к порядку Фрэнк Чжан, поплотнее запахивая пурпурную мантию, чтобы прикрыть пижаму. Он пристально посмотрел на меня, вероятно пытаясь обнаружить признаки того, что я на самом деле Аполлон – бог, которым он всегда восхищался. А затем моргнул, как будто мысль об этом устроила в его мозгу короткое замыкание. – Хейзел, ты можешь… все объяснить? – взмолился он. – И… хм… что это за гроб?

Хейзел подняла на меня золотые глаза, молча приказав: «Рассказывай».

Я не знал, с чего начать.

Я не был прекрасным оратором, как Юлий или Цицерон. И не умел травить байки, как Гермес. (О боги, этот парень врет как дышит!) Как мне рассказать о долгих месяцах страшных испытаний, которые привели нас с Мэг сюда с телом нашего героического друга?

Я взглянул на укулеле.

Вспомнил, что сделала Пайпер Маклин на яхтах Калигулы: как она, столкнувшись с матерыми наемниками, запела «Жизнь-иллюзию». И лишила их сил, заворожив песней, полной тоски и сожаления.

Я не умел завораживать словом, как Пайпер. Но я музыкант, а Джейсон, без сомнений, заслужил, чтобы ему отдали дань уважения.

После встречи с эвриномом я с подозрением относился к своему укулеле и поэтому начал петь а капелла.

На первых тактах мой голос дрожал. Я понятия не имел, что делаю. Слова всплывали откуда-то из глубины, как облака пыли и обломков в туннеле, обрушенном Хейзел.

Я пел о низвержении с Олимпа, о том, как приземлился в Нью-Йорке и оказался связанным с Мэг Маккаффри. Я пел о Лагере полукровок, где мы узнали, что Триумвират задумал захватить великие оракулы, чтобы вершить судьбу мира. Я пел о детстве Мэг, о том, что она долгие годы жила при дворе Нерона, подвергавшего ее психологическому насилию, и о том, как мы в конце концов выдворили этого императора из Рощи Додоны. Я пел о сражении с Коммодом на Станции в Индианаполисе и о кошмарном путешествии по Горящему Лабиринту Калигулы, куда мы отправились, чтобы освободить Эритрейскую Сивиллу.

После каждого куплета я пел рефрен о Джейсоне: о том, как он насмерть стоял там, на яхте Калигулы, и храбро встретил смерть, дав нам шанс выжить и продолжить квест. Все наши испытания вели Джейсона к его жертве. Всё, что может произойти дальше, если нам повезет и мы одолеем и Триумвират, и Пифона в Дельфах, возможно только благодаря ему.

Песня была вовсе не обо мне. (Знаю. Сам в шоке.) Это было «Падение Джейсона Грейса». В последних куплетах я рассказал о мечте Джейсона преобразовать Храмовую гору, построить новые святилища, чтобы всех богов и богинь, насколько бы малоизвестными они ни были, почитали должным образом.

Забрав у Мэг макет, я поднял его, показал полубогам и возложил на гроб Джейсона как флаг.

Не знаю, сколько я пел. Когда прозвучала последняя строчка, небо уже совсем потемнело. Горло горело и пересохло как гильза, только что лишившаяся пули.

Гигантские орлы сидели на крышах близлежащих домов. Их глаза были устремлены на меня, и в них читалось что-то вроде уважения.

По щекам легионеров текли слезы. Кто-то шмыгал носом. Другие рыдали, обнявшись.

Я понял, что они оплакивают не только Джейсона. Песня помогла им дать выход скорби, поселившейся в их сердцах после недавней битвы, после потерь, которые, судя по поредевшим рядам полубогов, были очень большими. Песня о Джейсоне стала песней о них. Отдавая дань уважения ему, они могли почтить память всех павших.

В лицах преторов, стоящих на ступенях принципии, читалась невыносимая боль. Рейна глубоко и судорожно вдохнула и обменялась взглядами с Фрэнком, у которого, как он ни старался это скрыть, дрожала нижняя губа. Похоже, они достигли молчаливого согласия.

– Мы устроим почетную церемонию, – объявила Рейна.

– И осуществим мечту Джейсона, – добавил Фрэнк. – Построим храмы и… всё, что Джей… – На имени Джейсона его голос дрогнул, и Фрэнку понадобилось секунд пять, чтобы собраться. – Все, что он задумал. Управимся за выходные.

Настроение собравшихся изменилось подобно тому, как меняется погода. Их горе сменилось твердой решимостью.

Некоторые кивали, тихо соглашаясь. Кто-то выкрикнул «Аве!» – «Слава!». Остальные подхватили. Копья ударили в щиты.