Кае де Клиари - Маранта [СИ]

Некоторые из них лежали на полу, но большинство сидело на длинных скамьях, устроенных вдоль всего ящика, спиной к окнам. Они были одеты в странную одежду, совершенно непривычную для глаз нормального человека. Она не позволяла отличить даже, кто здесь были женщины, а кто мужчины. Впрочем, какая теперь разница кто кем был в той прошлой жизни?

Некоторые скелеты взрослых до сих пор держали на коленях скелетики детей. Наверно это были женщины. Ну конечно! Их одежда более яркая и вычурная. А вот, например, двое сидят в обнимку. Скелет поменьше с длинными светлыми волосами положил голову на плечо крупного скелета, у которого на черепе была напялена странная кепка с длинным козырьком повёрнутым назад. Понятно — это влюблённые.

Многие здесь были вообще без голов, и Золас заподозрил нечто зловещее, но потом сообразил, что их черепа свалились под действием силы тяжести и теперь лежат на полу возле ног своих хозяев, а кое у кого на коленях. Что же убило этих людей? Это было не понятно.

Наверное, это было то же самое зло, что остановило удивительные повозки и обрушило туннели. То самое, что не оставило ни единого целого здания в городе, где был подземный дворец, а цветущую долину избороздило непроходимыми оврагами.

Золас не тронул мертвецов, нашедших последний приют в этой странной могиле. Он даже не захотел позаимствовать у них полоску ткани на факел. Дальнейший осмотр подземного зала выявил, что тот с обоих концов имел когда-то выходы на поверхность, но оба они были обрушены и безнадёжно завалены. Это означало, что теперь ему оставалось только одно — двигаться дальше по туннелям. Но вот какой из них выбрать?

Сегодня Маранта чувствовала себя лучше. Она даже попыталась сесть на своём ложе, но Порфирий строго цыкнул на неё, а подскочивший сбоку Зиг, буквально просверлил глазами, так что ей не оставалось ничего другого, как лечь обратно. Вот уже второй день они ехали, свернув с дороги, ведущей к лагерю разбойников.

— Тут недалеко ферма моей кумы! — пояснил Порфирий, когда они поменяли направление. — У-ух, весёлая бабёнка! К тому же не новичок в знахарском деле. Поживём у неё недельку-другую. Не боись, Зигмунда я предупредил, что мы можем там задержаться.

Телега дёрнулась и встала. До вечернего привала было ещё далеко, и потому Маранта подняла голову и даже слегка приподнялась на локте, чтобы оглядеться. По-видимому, они приехали. Правда то, что она увидела, больше походило на старый каменный форт, чем на ферму. Но это само по себе не удивляло — после потрясений постигших эту землю люди частенько селились, где придется, и превращали богатый дом в сарай, какой-нибудь склад во дворец, а военный форт, например, в ферму.

Порфирий оставил подводу на Зига, державшего лошадь под уздцы, а сам направился к воротам в крепкой каменной стене, которые были почему-то не заперты, зато перед ними мирно паслась коза. Из этих ворот выбежала женщина лет тридцати-тридцати пяти, в лёгком летнем платье и белом платке, повязанном на голову, чтобы придержать копну светло-русых волос.

Не говоря ни слова, она бросилась Порфирию на шею, поджав загорелые ноги, а он облапил её своими ручищами и закружил, несколько раз обернувшись вокруг себя. Вслед за ней выскочили четверо детей разных возрастов, от трёх до восьми лет, все девочки и все одетые в одинаковые сарафанчики домотканой материи. Они запрыгали вокруг обнимающейся пары с радостным писком, взметая босыми ножками столбики дорожной пыли.

«Так вот значит, что за кума у Порфирия! — подумала Маранта. — Весёлая бабёнка? Ну, ну!»

За воротами и впрямь была ферма. Повсюду расхаживали куры, тут же посреди двора была привязана корова с телёнком, присосавшимся к вымени, а в углу, за невысокой загородкой, по уши в тёплой луже, блаженно хрюкало нечто розовое, необъятных размеров.

Женщина, так радушно встретившая Порфирия, сперва поглядела на Маранту зло и даже ревниво, но после того, как добрый лавочник, что-то объяснил ей вполголоса, всплеснула руками и забегала, устраивая нежданную гостью.

— Почему ты не сказал, что у тебя есть семья? — спросила Маранта у Порфирия, когда её водворили в чистенькую светлую комнату, а хозяйка куда-то вышла, шуганув по дороге свой выводок девчонок, любопытные рожицы которых высовывались из-за двери.

— Понимаешь, — ответил Порфирий, сильно покраснев, — это не совсем моя семья. Точнее, это семья, но она не только моя.

— Как это?

— Я же тебе говорил, что кума — бабёнка весёлая? Так вот, её детки все от разных мужей, а я получается, один из них!

— Вот это да! И какая же из девочек твоя, если не секрет?

— Та, которой четыре годика. Старшенькая, от мужа, погибшего от рук бандитов. Не от тех бандитов, что разбойничали под командой Золаса, а от варваров с востока. Рыженькая шестилетка… Ну, видишь ли… Когда эти головорезы разгромили старый дом Альмери и убили её мужа, то её саму изнасиловали… Человек десять не меньше. Она тогда долго болела, а как поправилась, то обнаружила, что брюхата. Если б не старшая дочь, то руки на себя наложила бы, наверное. А когда ребёнок родился, то куда ж его девать? Не выкидывать же! Каков бы не был папаша, а дитё всё равно своё, под сердцем выношенное.

— Понятно! Следующая значит твоя, а младшенькая чья?

— Теренция.

— Что? Он же женат!

— Женат-то он, женат, а вот детишек нет у них с хозяйкой. Так-то! Да ты не думай, его жёнушка всё знает, они давно уже обо всём договорились, и до последнего времени навещали нашу Альмери и подарки приносили ей и всему её семейству. Да ведь жёнушке Теренция только и дай, что с девчонками потетёшкаться! За уши не оттащишь!

— Значит четыре девочки от четырёх разных мужиков.

Маранта призадумалась, что-то прикидывая про себя.

— Ну, скажем, мужиков здесь было больше, да и деток тоже. Только вот не все выжили. Там за домом в маленьком садике есть две могилки. Не выживают у неё мальчишки почему-то, а ей ведь хочется пацанчика, я знаю! Так что, Альмери женщина свободная и, как я сказал, бабёнка весёлая, несмотря на то, что на её долю выпало немало горя и слёз. А ты, никак, её осуждаешь?

— С чего ты взял? Я ей, пожалуй, завидую. Свой дом, дети, семья…

— Тебе ли завидовать? Будет у тебя собственное дитё, будет! Ты думаешь, я совсем безглазый? Вижу всё прекрасно, хоть животик у тебя ещё не слишком вырос! Да и дом дело наживное, а насчёт Золаса ты не беспокойся. Этот угорь везде пролезет и выживет там, где самый могучий богатырь отбросит лапти!

— Золотой ты человек, Порфирий! Только не верю я в то, что Золас жив, не буду на это надеяться, а то потом горше разочарование будет. Хорошо мне было с ним, но… Видно такова судьба. Сама со всеми заботами справлюсь, встать бы только на ноги!