Кае де Клиари - Маранта [СИ]

Во дворе послышался шум и оба собеседника поглядели в сторону окна.

— Отря-ад, становись! — послышалась команда, которую сопроводил топот множества ног. — На первый-второй рассчитайсь!

— Так поздно, я думал, они уже закончили! — удивился Зиг, глядя на то, как два десятка, одетых, как попало, мальчишек, в возрасте от семи до двенадцати лет, выстроились во дворе в шеренгу.

— Да нет, это Дианка их так спать укладывает! — усмехнулся Порфирий. — Сейчас ещё раз пройдутся и по домам! У них уже давно так заведено, чтоб, значит, всё по уставу!

— А парень её где?

— Нет его сейчас, отправился в эту, как её? В экспедицию! Понимаешь, тут один из новоприбывших, как их машину увидел, так и рассказал, что был когда-то давно в таком месте, где машин этих много. Место это под землёй находится на северо-востоке королевства, но найти его непросто, а внутрь пробраться ещё сложнее. Вот они и пошли туда впятером: этот мужик, парень наш и ещё три охотника.

— А девка-командирша почему не с ними?

— Я не пустил. Она рвалась всей душой, но я подумал, что парню не грех от неё отдохнуть малость, а то она его совсем затуркала! Пускай пройдётся с мужиками, почувствует вкус настоящей жизни. И так уже не человек, а машина какая-то боевая получается, что она ему скажет, то и делает. Слов нет, научила она его уже многому! Вон недавно он схватился, по-дружески, на кулачках кое с кем из новоприбывших. Куда там! Взрослых мужиков с двух-трёх ударов укладывает! Но не только же этим жив человек. Драться-то парняга умеет, а вот разговаривать не очень. С Дианкой еще, куда ни шло, а с другими два-три слова и всё! Молчит, только смотрит исподлобья. Вобщем разогнал я их, хоть и не просто это было. Сказал, что без неё отряд, тот самый, который сейчас спать пошёл, распадётся, что так вот нельзя бросать начатое, ну и всё в таком вот духе. Наплёл с три короба, вроде послушала. Она, видишь ли, во всём девка боевая, но по технической части он лучше справляется, так что ему за машинами этими идти сподручнее. Расставались, я смеялся — суровые такие, без лишних слов и лица у обоих каменные. А как экспедиция ушла, смотрю — в глазах у нашей воительницы слезинки сверкают! Она их утрёт потихонечку, а они снова наворачиваются. Весь день потом на ворота оглядывалась!

— Ну, спасибо, Порфирий, накормил, напоил, а теперь пойду я.

— И этот туда же! Куда это ты собрался, когда сам только пришёл?

— Да вот хочу свет повидать, походить там и сям, Зигмунда навещу, а потом пойду дальше, может, в Торговом городе побываю.

— А здесь тебе, чем не жизнь? Смотри, скоро обстроимся, так здесь не поселение, город будет! Свой дом заведёшь, хозяйство…

— Не, дружище, такая жизнь не для меня. Плохой из меня бы вышел фермер. Если человек не своим делом занят, то не жизнь это будет, а тоска. А с тоски люди спиваются и превращаются ни во что. Я так не хочу.

— Эх, жаль ведь я на тебя рассчитывал! Не ровён час опять нагрянут варвары, а мужиков-то здесь боевых маловато!

— Брось! Вон у тебя какая армия под боком зреет! Два-три года и варвары сюда вообще дорогу позабудут, а если явятся, то здесь их и закопаете! Нет, пойду я. Понимаешь еще, в чём проблема: ясно, что прожитого не вернёшь и сделанного не поправишь, ясно, что все мы ошибаемся и порой свои иллюзии принимаем за действительность, но я не могу забыть, как эта Диана стреляла в Золаса и Маранту, во имя мёртвого короля! Я слишком много всего потерял тогда, чтобы вот так простить и жить, как ни в чём не бывало!

— Жаль! Альмери вот, смотрит на тебя, как на пряник, а ты значит за порог. Жаль!

— Альмери утешится. Я ей никто. Ну, было у нас один раз, так что с того? Она ведь меня толком не знает.

— Что ж, тогда — удачи!

— И тебе удачи, дружище!

— Заходи, когда будешь в наших краях. Доброй тебе дороги!

Дверь за Зигом закрылась, но Порфирий ещё долго не трогался с места, баюкая на руках спящую девочку. За окном уже зажглись на небе звёзды, а он всё сидел и думал о странной полубезумной жизни, что творилась вокруг.

Это был третий поворот реки за время её путешествия. По расчётам Маранты, она должна была находиться южнее и восточнее мёртвого города, куда они ходили с Золасом за ружьями. Наверное, каньон соединялся с оврагами, которые им тогда пришлось преодолевать, но, чтобы проверить это, надо было покинуть реку и углубиться в лес, а это было рискованно.

Прогулка и так была не из лёгких. Дорог здесь не было, звериные тропы петляли, как попало, вдоль берега всё чаще стали попадаться непроходимые кусты, так что ей, в конце концов, пришлось перейти на другую сторону, где берег был более пологим и менее заросшим. Хорошо ещё, что река была в этих местах мелкая, но Маранта заметила, что она медленно, но верно становится глубже и шире. Отходить от реки нельзя, где она ещё возьмёт воду? Да и направление в незнакомом лесу потерять проще простого, а река это всё же ориентир, только вот куда этот ориентир её выведет?

Проблем с питанием у путешественницы не было — лес и река кипели жизнью, еда здесь росла, бегала, плавала и летала. Когда Маранте надоела оленина, она соорудила себе небольшую, тонкую острогу, и стала разнообразить меню жареной на костре рыбкой. Проблему составляли комары и… монстры. Правда с первой проблемой она справилась успешно, вымазавшись с головы до ног синей глиной. Наверное, при этом она сама напоминала со стороны монстра, но сейчас ей было не до внешнего вида.

Кроме того, во время ходьбы она постоянно обмахивалась листьями папоротника или веником из тонких веток с листьями, а ночью её защищал дым от костра. С монстрами было несколько сложнее.

Уже на второй день своего пребывания в лесу, Маранта поняла, что монстров здесь немногим меньше чем деревьев. Но, как ни странно, нападать они не спешили. Лишь через пять дней зубастый двуногий крокодилоид попробовал оспорить у неё добытого оленя и поплатился за это жизнью. Потом, однажды ночью, чрезмерно любопытный зомбак подошёл к костру слишком близко и получил за это пулю в упор. Он скрылся с визгом в темноте леса, но Маранте совершенно не хотелось его преследовать, а тем более тратить драгоценные патроны.

Больше на неё не нападали, но ощущение, что за ней постоянно наблюдают из кустов и ветвей чьи-то алчущие глаза, не проходило, а днём ей доводилось нередко видеть самых разных чудовищ, пробирающихся между деревьев или торчащих, невесть, зачем посреди реки.

В конце концов, Маранта привыкла к такой жизни. Её кожа совсем перестала ощущать холод и стала вроде бы толще, (или ей так казалось?), не теряя при этом своей упругости. Мышцы рук и ног окрепли от постоянного движения, а все чувства обострились, она стала лучше ощущать опасность, да и вообще мир теперь виделся ей, как-то шире, объёмнее.