Андрей Белянин - Бесогон на взводе! [litres]

Штампы, вдруг понял я. Если посторонний человек может мгновенно описать моих знакомых, не видя их ни разу, то это не люди, это штампы. Причём самые расхожие штампы! Раз православный священник на русском Севере, значит, обязательно могучий и с бородой! Если любимая девушка, то сразу красавица! Если Якутянка, значит, из Якутии, у неё азиатские черты лица и алмазы, это же всё совершенно естественно! Я брежу? Я брежу…

– Контузия очень опасна последствиями, Фёдор, – печально заключил врач. – Мне искренне жаль вас, такой молодой человек, полный сил, не без образования. Война… э-э… грязная вещь. Простите, что говорю банальности. Однако я не считаю, что в вашем случае есть необходимость сразу прибегать к тяжёлым лекарствам. Вы же не хотите стать овощем на феназипаме? Как вы относитесь… э-э… к морю?

– Море… это хорошо, – прошептал я.

Слова давались с трудом, потому что мне было сложно шевелить губами. А ещё просто невероятно, нестерпимо, дико стыдно было за всё, что я здесь недавно нёс. Господи, что же творится с мой головой, как же я мог всё это…

– Месяц-другой тишины, холодное море, дюны, песок где-нибудь в ведомственном военном санатории под Калининградом пойдут вам… э-э… на пользу. Вы хотите о чём-то спросить?

– Да, – сглотнул я, цепляясь за последнюю соломинку. – Если и Дезмо моя выдумка, тогда кто же направил меня сюда?

Профессор протянул мне синюю папку, что раскрытой лежала у него на столе. Под моим диагнозом, исписанным убористым почерком после выписки из махачкалинского госпиталя, стояла приписка: «Рекомендуется регулярное обследование у психотерапевта» и подпись главврача – «Д. З. Могилёв». Последние кусочки разрозненной мозаики встали на своё место.

– Я выписываю направление? – мягко спросил Алимхан Иезуитович, поправляя очки. – Поверьте, длительный отдых на пару месяцев, диетическое питание, свежий морской воздух и пара таблеток адаптола (другое название мебикар) – одну утром, вторую перед сном… э-э… творят чудеса. И вы удивитесь, как изменится мир вокруг.

– Да, конечно. И всё же, всё же…

Прежде чем послушно кивнуть, я привычно осмотрелся в поисках бесов. Результат не заставил себя ждать. Их не было. Вообще ни одного, ни рядом с профессором, ни в кабинете. Присутствие нечистой силы всегда оставляет свой след, кто бы что ни говорил. Меня учили их видеть, но тут…

– Пожалуйста, распишитесь вот здесь.

Но даже если я их не видел, то уж Гесс-то ни за что бы не пропустил, а он молчит. Я взял авторучку, склонился над поданным документом и на секунду замер. В мой локоть ткнулся холодный кожаный нос. В его голосе была невысказанная боль.

– Тео, получается, меня ты тоже придумал? Значит, меня нет.

Обернувшись, я присел на корточки перед верным псом, обнимая его за шею и трепля по загривку:

– Как это нет?! Что за глупости, напарник? Ты не выдумка и не иллюзия, вот же ты!

– Подпишите, пожалуйста.

– Сейчас, сейчас, минуточку. – Я смотрел в круглые глаза добермана, и слёзы застилали мне взор. – Видите, он же думает, что его обидели.

– Собаченька не существует?

– Ты не выдумка! Ты… хочешь меня кусь? Выдумки не могут кусаться!

– А я могу? – не поверил он, лизнув меня в щёку.

– Да подпишите уже… э-э… бумаги-и-и!

Мы с Гессом изумлённо обернулись в сторону взбесившегося профессора психологии. Кажется, человека немного потряхивало, такое бывает: суета, усталость, бытовые проблемы, переутомление, каждодневное общение с идиотами. О-о, как я его понимаю…

– Кусь, – сообщил честный доберман, смыкая страшные челюсти у меня на предплечье. Боль такая, что…

– А-а, задница же Вольтерова-а!

Глаза я открыл уже на кухне. Анчутка, не поворачивая головы, сообщил, что ужин будет подан через пять – десять минут, а пока не соизволили бы мы отвалить из его рабочей вотчины?

– Ты живой? Не фантазия, не бред, не…

– Амиго, ты где набрался?!

От избытка чувств я бросился вперёд, едва не задушив безрогого красавчика в дружеских объятиях. Он, по-моему, даже отбиваться пытался, пока не понял, что к чему.

– Парни, его святейшество дома, вы охренели, мин херц? Чё за коза ностра-то?

Я даже не знал, как сразу объясниться, поэтому ухватился за озвученную информацию.

– Отче, можно поговорить?

Ни один православный священник в похожей ситуации не ответит вам «нет, нельзя, потом, я занят, записывайтесь в очередь, в очередь, сукины дети!».

На этот раз мой разговор с батюшкой длился не более пары минут. Потом он просто выкинул меня из своей комнатки, схватился за телефон и долгое время на кого-то орал, с кем-то ругался, чего-то требовал, нарываясь по полной программе и ничего на свете не боясь! Он, вообще, безбашенный дядька: если считает, что борется за правое дело, его и американским ядерным крейсером лоб в лоб не свернёшь с курса. Чёрный президент Обама пытался, а толку-то…

– Анчутка!

– Слушаюсь, ваше святейшество!

– Накрывай от на стол, что ли?!

В общем, в тот вечер ответов на свои многочисленные вопросы я не получил. Скорее наоборот, отец Пафнутий честно заявил, что в Системе в очередной раз признали свою ошибку, некий (вечный!) сбой программы, соответственно которому я должен был бы попасть в Минск, где находится известный на всю Европу центр реабилитации борцов с нечистью.

Говорят, что Батька личным распоряжением утвердил эту программу, отдав под неё два ведомственных санатория с большим участком в Беловежской Пуще. Конечно, он рассчитывал таким образом получить определённые льготы на газ и нефть, но это его право. С другой стороны, Российская Федерация до сих пор не обустроила подобные клиники общевойскового типа для лиц, пострадавших в горячих точках борьбы с нечистью. Так что все искали компромисс.

Белорусы быстрее оценили, обдумали, взвесили и признали эту проблему, наши оборзевшие бюрократы на местах чешутся до сих пор. Да в конце концов, спросите любого среднестатистического жителя России: в кого вы больше верите, в Бога или в бесов? Все отвечают: в Бога, конечно! Ни на миг не задумываясь, что таким образом, соглашаясь с одним, они автоматически подтверждают реальность существования другого.

Как так? А вот как-то так…

На этом месте, задница Вольтерова, возникает главный вопрос: куда же я тогда попал? Кто был этот самый Адихманов Алимхан Иезуитович?! Уже одно имя-отчество которого, по идее, должно было заставить меня задуматься, но нет!

Как бывший военный я же привык доверять всем, кто имеет хотя бы диплом санитара ветеринарной службы. Везде, где есть пот и кровь, суровая профессия врача овеяна непререкаемым авторитетом! Почему? Не догадываетесь?

В армии рядом с вами служат очень разные люди, и далеко не все они пришли сюда по зову сердца. Подавляющее большинство откликнулось на обязательную повестку чисто из нежелания идти в тюрьму. В конце концов, сейчас срок службы в армии один год, а срок в тюрьме на зоне для уклониста два года. Есть над чем поразмыслить, как считаете?