Дмитрий Байкалов - Живи, Донбасс!

— Ну вот! — улыбнулся ей ноотехник Володя, открыв шторку. — На Территорию со свежей головой, как мы говорим. Правда приятно?

— Да, будто шапку сняла, да ещё и подстриглась… — Вика встряхнула головой. Вокруг был тёплый и малоснежный декабрьский день, но ей он показался свежеотмытым и ярким до ослепления чувств: в ноздри врывался запах тающего снега, она чуяла также травы и землю под ним, воспринимала запах влажного асфальта, запах кротовых нор, горький аромат акации, слышала шелест фазана в посадке, голоса лесных голубей вдалеке и оглушительную возню серых под крышей пограничного пункта. С кровли звонко падали капли, ветер приятно холодил затылок и уши, а в сизом небе уже клонилось к закату солнце, разливая по горизонту карминно-розовый свет.

— Нам запрещено на службе знакомиться… Но, если захочешь, приходи после Нового года в киноклуб Ханжонкова в «Звёздочке». Это кинотеатр такой. Я там буду тусить с друзьями.

— Приду. Пока, — просто ответила Вика и протянула ноотехнику ладошку. Володя осторожно пожал её, потом зачем-то козырнул и просиял короткой улыбкой.

Дорога от границы заняла немногим больше часа. Вика не бывала здесь с ранних детских лет и заново изучала пейзаж: посёлки городского типа, полупрозрачные сейчас посадки и космические очертания терриконов. Вскоре они въехали в большой город. «Лада седан баклажан» подвезла её прямо к дому бабушки на улице 50-летия СССР; дядя Данко и Ваня вытащили её вещи.

— Ну счастливо, красотуля! — дядька осторожно взял её за плечи и слегка потряс. — Обратно со смены я недельки через две, если припозднишься — номер знаешь, домчим до Москвы в лучшем виде.

— До свидания, — немного смущённо пробормотал Ваня, уже пригубивший латиноамериканского рома от щедрот дядьки, и предложил: — Какой у вас этаж? Давай я чемодан подниму, эти дома без лифта.

Простившись с Ваней у дверей квартиры, она несколько раз нажала звонок. Бабушка Шура открыла на удивление быстро:

— Что трезвонишь? Я не глухая. Проходи.

На Александре Викторовне была военная форма, и выглядела она скорее помолодевшей, нежели впадающей в маразм.

Вика помнила бабушку по её последнему визиту в Тверь, ещё до её собственного отъезда в Москву и, само собою, до войны на Территории. Тогда она показалась ей ворчливой интеллигенткой, всё время предрекающей какие-то нелепые ужасы. В наступившую вскоре войну бабушка покидать свой дом отказалась, как ни хваталась за голову мать.

— У меня квартира в центре города, я в полном шоколаде! — резко ответила тогда дочери Александра Викторовна. — Вы лучше соберите там всё тёплое, что не носите, барахла-то у вас порядочно, купите медикаментов, памперсы также и прочую гигиену и передайте человеку надёжному в Москве, телефон я дам. Вот этим вы нам действительно поможете. На окраинах люди в зиму без домов остались, покалеченные… А из города я не уеду, даже не заикайся.

В последние месяцы бабушка по вацапу начала то и дело проговариваться про какую-то работу в шахте, про студень и важную серию экспериментов с ним.

— Совсем старая кукушкой поехала, — сокрушался отец, у которого с донецкой тёщей сложились довольно напряжённые отношения — хорошо хоть на расстоянии. — Она ж биолог, преподаватель, специалист, по мать их, грибам, какая к бесу шахта? Какие эксперименты со студнем? Свиных ножек положить или попросту желатину бахнуть?..

После произошедшего на границе Вика уже склонна была поверить даже и в эксперименты с загадочным студнем.

— Так, давай проходи быренько, я тебе всё покажу — что порубать, где белье, где полотенца… И мне на дежурство надо, сегодня в шахте народ меняется, новая смена заступает, я должна всех осмотреть, новых проинструктировать об изменениях, защиту выдать-проверить…

— Бабушка! Какая смена? Всю дорогу о ней народ говорил, но как-то полунамёками. Что у вас вообще здесь происходит?.. — заканючила Вика, следуя за бабушкой на кухню.

— Присмотришься, узнаешь постепенно. А много тебе знать и не надо. Меньше знаешь — крепче спишь, — хохотнула Александра Викторовна.

У бабушки Шуры был низкий, хрипловатый голос, наверное, от того, что всю жизнь курила и орала на студентов, — как сказал бы отец. Бабушкой она, честно сказать, была никакой: в единственное лето, которое маленькая Вика провела на Донбассе, Александра Викторовна поводила её дня три по театрам и музеям и с облегчением скинула младшей сестре, тёте Лидии, которая жила в собственном домике в городке с аристократическим именем Иловайск, держала гусей и кур и варила удивительно вкусное абрикосовое варенье с ядрышками.

— Бабушка! А ты надолго?

— Сегодня у нас какое?.. Тридцатое. Первого сменюсь, потом двое суток дома. Показывай, привезла что нужное? Йод, марля, перчатки медицинские я заказывала…

— А можно с тобой?

— У тебя, чай, температура. Простудилась в машине. Конечно, нельзя. Вот не ушла бы из медицины — взяла бы тебя на службу. Может быть. А так — бесполезное ты совершенно существо, продавец чайников электрических.

В своё время Вика окончила медицинское училище, прошла практику медсестрой в одной из городских больниц, но вскоре после этого двинула в Москву поступать в вуз, не поступила, устроилась по знакомству торговать утюгами, да так и зависла.

На подоконнике зашипела рация.

— «Аманита», приём, приём.

Бабушка подскочила к рации, нажала кнопку:

— «Аманита» в канале, — и Вике: — Выйди-ка в коридор!

Вика подчинилась. Вышла, открыла дверь в ванную — тут через вентиляционное окошко, она помнила по детству, неплохо было слышно разговоры на кухне. Бабушка сетовала в рацию, что какая-то Пипетка должна наконец выбрать — онажемать или ещё работает иногда. Затем рация замолчала, скрипнула дверь, и Александра Викторовна появилась на пороге ванной.

— Так и знала, что подслушиваешь. Всё-таки есть в тебе что-то от меня. Немножко здорового авантюризма.

Оглядела внучку с головы до ног.

— Что ж, тебе повезло. Сделаю тебе пропуск на одно дежурство, заменишь там медсестричку одну. Она всё равно скорее подай-принеси, так что, думаю, справишься.

На служебной машине они проехали по стемневшим улицам. Огни в окнах домов горели не везде, и по мере удаления от центра города их становилось всё меньше. Несколько раз останавливались на блокпостах, бойцы проверяли документы, светили фонариками в салон. Наконец они прибыли к — натурально — шахте — на фоне неба рисовались ещё более тёмные очертания аккуратного конического террикона с усечённой вершиной, высились два ствола — основной и вентиляционный. Территорию предприятия ограждал забор с колючей проволокой поверх; территория внутри Территории. Водитель бибикнул, грузно отошла створка ворот, автомобиль въехал и остановился для проверки в обширном ангаре. Рядом стояла под парами цистерна со значками химической и биологической угрозы, шофёр висел на ступеньке открытой кабины, переговариваясь с охранником. Вика узнала дядьку Данко. Наконец тот махнул рукой, захлопнул кабину и выехал за ворота.