Ннеди Окорафор - Бинти [litres]

Я мечтала об этом с тех пор, как узнала, что такое «университет», а Оозма Уни был лучшим из лучших. Там обучалось всего пять процентов людей.

Вообразите, что это значило для меня – отправиться туда и оказаться одной из этих пяти процентов; быть среди тех, кто одержим знаниями, творчеством, открытиями. Затем я пришла домой, рассказала все родителям, и снова заплакала. На сей раз от потрясения.

– Ты не можешь уехать, – сказала моя старшая сестра, – ты мастер гармоний. Кто, если не ты, со временем унаследует лавку отца?

– Не будь такой эгоисткой, – рявкнула моя сестра Суум. Она была всего на год старше меня, но все время пыталась командовать мной. – Прекрати гнаться за славой и будь разумной. Ты же не можешь просто вот так полететь через всю Галактику.

Мои братья просто дружно рассмеялись и отмахнулись от меня. Мои родители ничего не сказали, даже не поздравили. Их молчание было достаточно красноречиво. Даже мой лучший друг Деле. Он поздравил меня с тем, что даже Оозма Уни счел меня такой умной, но тоже высмеял.

– Ты не можешь уехать, – сказал он, – мы химба. Бог уже избрал нам наш путь.

Я была первой химба за всю нашу историю, снискавшей честь учиться в Оозма Уни. Оскорбления, угрозы, насмешки и издевательства, которыми осыпали меня кушиты, живущие в моем городе, учили меня скрытности. Но в глубине души я хотела… я должна была… должна была действовать. Желание было таким сильным, что, казалось, поддавалось математическому исчислению. Сидя в пустыне, одна-одинешенька, прислушиваясь к ветру, я видела и ощущала цифры, как бывало, когда я работала в лавке моего отца. И все эти цифры суммировались, подводя итог моей судьбе.

Так что, не сказав никому ни слова, я заполнила и отослала соглашение на обучение. Пустыня – идеальное место для того, чтобы украдкой при помощи астролябии отвечать на университетские запросы. Когда все было улажено, я собрала вещи и села в челнок. Я принадлежала к семье Битолус, мой отец был мастером гармоний, а мне предстояло унаследовать его дело. Мы, Битолус, постигли истинную природу исчислений, мы можем управлять их токами, мы проницаем закономерности. Нас мало, мы довольствуемся тем, что имеем, и не стремимся к оружию и войнам. Но защитить себя мы способны. Как говорит мой отец: «Господь нас ценит».

Я открыла глаза, все еще прижимая свой эдан к груди. Медуза передо мной была голубой и прозрачной, кроме одного щупальца, которое розовело, как вода в соленом озере подле моей деревни, скрючилось и висело, точно обломанная ветка. Я вытянула руку с эданом, и медуза отпрянула, с шумом выпустив облачко газа и так же громко втянув его обратно. Это страх, подумала я, она боится.

Когда я поняла, что не умру сейчас, я встала. Быстро окинула взглядом огромный зал. Я все еще могла учуять запахи еды, смешанные с острой вонью крови и выдыхаемым медузами газом. Жареное и маринованное мясо, коричневый длиннозерный рис, острая красная подливка, плоский хлеб и густое желе, которое мне так нравилось. Все это еще стояло на большом прилавке, горячие блюда остывали по мере того, как остывали тела, а десерт таял, как таяла мертвая медуза.

– Назад! – прошипела я, ткнув эданом в медузу.

Одежда моя шуршала, ножные браслеты звенели. Я уперлась спиной в край стола. Медузы были за мной, и по бокам были медузы, но я сконцентрировалась на той, что стояла передо мной.

– Это убьет тебя, – сказала я так уверенно, как только могла. Я откашлялась и сказала еще громче: – Видишь, что оно сделало с твоим родичем?

Я двинулась к съежившемуся телу в двух футах от меня; шелковистая плоть этой медузы высохла и стала коричневой и мутной. Она пыталась убить меня, а потом что-то убило ее. Пока я говорила, она постепенно рассыпалась в пыль, словно вибрации моего голоса хватало, чтобы потревожить ее останки. Я подхватила свой рюкзачок и скользнула прочь от столика к прилавку с едой. Мозг мой лихорадочно работал. Я видела числа и цветные пятна. Отлично. Я все еще дочь своего отца. Он обучал меня в традициях наших предков, и я была лучшей в семье.

– Я Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, – прошептала я. Об этом всегда напоминал отец, когда взгляд мой делался пустым и я уносилась по ветвям вычислений. Затем он громко начинал рассказывать мне про астролябии, о том, как они работают, о тонком искусстве их изготовления, о том, как вести торговые сделки, о производстве… Пока я пребывала в этом состоянии, отец передавал мне триста лет устных знаний о дисках, проволоке, металлах, смазке, температуре, электричестве, причудливых цифровых токах и песчаных дюнах.

Так к двенадцати годам я стала мастером гармоний. Я могла беседовать с тонкими потоками и убедить их стать одним потоком. От матери я унаследовала дар математического зрения. Однако она использовала его лишь на благо семьи, а я собиралась отточить его в лучшем университете всей Галактики. если сумею выжить.

– Я Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, – сказала я вновь.

Разум мой, омываемый уравнениями, очистился, они раздвигали его все шире, усложняя и насыщая… V-E + F = 2, а^2 + b^2 = с^2, подумала я. Теперь я знала, что делать. Я подошла к прилавку с едой и схватила поднос. Навалила на него куриные крылышки, бедро индейки и три говяжьих стейка. Затем несколько лепешек; пресный хлеб дольше остается свежим. А три апельсина, богатых соком и витамином С, и три пластиковые бутылки с водой я сунула в рюкзачок. И наконец поставила на поднос тарелку с этим молочным желе; не знаю, как этот десерт назывался, но ничего вкуснее я в жизни не ела. Каждый кусочек его будет питать мое душевное здоровье. А оно, если я собираюсь выжить, мне особенно потребуется.

Я двигалась быстро, удерживая в руке эдан, выпрямив отягощенную рюкзачком спину и удерживая тяжелый поднос на левой руке. Медузы плыли за мной, их щупальца гладили пол. Глаз у них нет, но насколько мне было известно, на кончиках их щупалец были обонятельные рецепторы. Они видели мой запах.

Коридор, ведущий в наши каюты, был широким, и каждая дверь была обита золотыми пластинами. Мой отец плюнул бы при виде такого расточительства. Золото было информационным проводником, и его математические сигналы необычайно сильны. А тут его тратили на бессмысленную показуху.

Очутившись близ своей каюты, я внезапно вышла из транса и поняла, что понятия не имею, что делать дальше. Я прекратила ветвить, и ясность ума испарилась вместе с уверенностью. Все, на что я оказалась способна, – это позволить двери просканировать мою сетчатку. Она отворилась, и, когда я скользнула внутрь, вновь закрылась с сосущим звуком, запечатав каюту; возможно, пришла в действие аварийная программа.