Шелби Махёрин - Змей и голубка

Когда позднее мой муж вернулся, я лежала в теплой воде с лавандовыми пузырьками. Его голос эхом донесся из-за стены.

– Она здесь?

– Да, но…

Разумеется, этот tête carrée [14] Упрямый осел ( фр. ). не стал задерживаться и выяснять, почему Ансель стоит в коридоре, а не в спальне. Я усмехнулась в предвкушении. Купание, конечно, он мне сейчас испортит, но выражение его лица того стоит.

И верно, мгновение спустя муженек ворвался в комнату. Я наблюдала, как он оглядывает комнату в поисках меня.

Ансель снял с петель дверь ванной, чтобы заделать дыру от кулака моего супруга, но я не стала ждать, пока он закончит. Ныне дверной проем был восхитительно пуст и через него можно было вдоволь налюбоваться, как я, обнаженная и вся в мыле, принимаю ванну. И как мой муж умирает от стыда при виде меня – тоже. Нашел он меня быстро. Издав все тот же чудесный придушенный хрип, он вытаращил глаза.

Я весело ему помахала.

– Привет.

– Я… что ты… Ансель! – Метнувшись прочь, он чуть не врезался в косяк. – Я же велел тебе починить дверь!

– Я не успел… – нервно пискнул Ансель.

Нетерпеливо рыкнув, мой муж захлопнул дверь спальни изнутри.

Я представила, что вместо пузырька передо мной его лицо, и щелчком лопнула его. Потом еще один. И еще.

– Ты с ним очень груб, знаешь ли.

Муженек не ответил. Видимо, пытался сдержать краску, которая уже подступала к щекам. Мне это было прекрасно видно – его шея багровела, сливаясь цветом с медными волосами. Я наклонилась и скрестила руки на бортике ванны.

– Где пропадал?

Шея у моего мужа напряглась, но он упорно смотрел в сторону.

– Мы не смогли их поймать.

– Андре и Грю?

Он кивнул.

– И что теперь будет?

– Шассеры обыскивают Восточную сторону. Если получится, уже скоро мы схватим их, и каждый проведет следующие несколько лет в тюрьме, осужденный за нападение.

– После того как они расскажут тебе все, что знают о моей подруге.

– После того как они расскажут мне все, что знают о ведьме.

Я закатила глаза и брызнула ему в затылок водой, замочив волосы и воротник рубашки. Он с негодованием обернулся, сжав кулаки, но тут же замер и зажмурился.

– Может, все же наденешь что-нибудь? – Он махнул одной рукой на меня, а другой прикрыл глаза. – Не могу с тобой разговаривать, когда ты сидишь там… сидишь там…

– Голая?

Муженек громко щелкнул зубами.

– Да.

– Прости, не могу. Я еще не домыла голову. – Раздраженно вздохнув, я снова погрузилась в пену. Вода сомкнулась вокруг моей шеи. – Но теперь можешь посмотреть, все самое интересное уже не увидишь.

Муж приоткрыл один глаз. Увидев, что я под пеной, он расслабился – настолько, насколько вообще способен был расслабиться мой до крайности чопорный супруг.

Он осторожно подошел поближе и облокотился на опустевший дверной косяк. Я не обращала на него внимания и мылила ладонь. Некоторое время мы молчали, пока я растирала волосы.

– Откуда у тебя эти шрамы? – спросил он.

Я продолжала мылить голову. В сравнении со шрамами Коко мои, конечно, ерунда, но все же у меня их было прилично. Что поделаешь, жизнь на улицах чревата последствиями.

– Которые?

– Все.

Я рискнула бросить на мужа взгляд, и сердце подскочило в груди – я поняла, что смотрит он мне на горло. Чтобы отвлечь его внимание, я указала на длинную зазубренную полосу на плече.

– Вот тут я как-то напоролась на ножик. – Затем подняла локоть и показала ему еще несколько шрамов. – А вот тут с колючей проволокой не поладила. – Потом коснулась кожи ниже ключицы. – И еще один ножик. Больно порезал, скотина.

Муженек не обратил внимания на грубое выражение и просто непроницаемым взглядом смотрел на меня.

– Кто это сделал?

– Андре. – Я окунула волосы в воду и улыбнулась, заметив, как он отвел взгляд. Смыв мыло, я обняла ноги и положила подбородок на колени. – Ухитрился, когда я еще только недавно приехала в город.

Он тяжело вздохнул, будто от внезапной усталости.

– Прости, что мы их не нашли.

– Ничего, еще найдете.

– Да? Почему?

– Они глуповатые ребята. С них станется заявиться сюда завтра утром с вопросом о том, зачем вы их искали.

Мой супруг фыркнул и потер шею, отчего на руке у него заиграл мускул. После допроса он ходил с закатанными рукавами, и теперь я просто не смогла удержаться и пробежалась взглядом вдоль его руки к кисти, к мозолистым пальцам, к тонким рыжим волоскам на коже.

Он кашлянул и быстро опустил руку.

– Мне нужно идти. Скоро мы будем допрашивать мадам Лабелль. А потом еще вора из дома Трамбле. Бастьена Сен-Пьера.

Мое сердце замерло, и я дернулась вперед, разбрызгивая повсюду пузырьки и воду.

– Баса?

Он кивнул и прищурился.

– Но… он же сбежал!

– Мы его нашли. Ошивался у черного входа в театр Солей-и-Лун. – Муженек так и источал недовольство. – Что уж там, рано или поздно его все равно поймали бы констебли. Он убил одного из стражников Трамбле.

Чтоб тебя. Я села обратно, чувствуя, как от волнения становится тесно в груди, и попыталась дышать ровнее.

– Что с ним будет?

Муженек удивленно нахмурился.

– Его повесят.

Твою мать.

Черт, черт, черт .

Ну разумеется , Баса арестовали. Разумеется , он прикончил стражника, а не просто вырубил. Зачем этот кретин вообще заявился в театр? Он же знал, что его ищут. Точно знал. Почему не сбежал? Почему не уплыл за море? Почему не поступил… как поступал всегда?

Вода была теплая, но у меня по коже все равно побежали мурашки. Мог ли он… мог ли он вернуться за мной? Надежда и отчаяние забились в моей груди, и оба эти чувства были одинаково отвратительны. Но вскоре их победила паника.

– Ты должен мне позволить с ним увидеться.

– Ни в коем случае.

– Пожалуйста. – Мне совершенно не хотелось его умолять, но я знала, что, если он откажет, выход у меня останется только один. Применять колдовство за стенами лазарета было очень опасно, но придется рискнуть.

Потому что да – Бас знал правду о Коко, но и обо мне тоже.

Много ли стоят сведения о двух ведьмах? Стоят ли они его жизни? Свободы? В глазах шассеров это наверняка справедливая сделка, и я знала, что Бас на нее согласится. Даже если он и впрямь вернулся за мной, жертвовать ради меня своей жизнью он не станет точно.

Я чертыхнулась, снова ругая себя за то, что доверилась ему. Я ведь знала, каков он, знала, кто он такой, и все же потеряла бдительность и выдала самый большой свой секрет. По крайней мере один из них. И теперь мне предстоит поплатиться за это, и Коко тоже.

Дура. Господи, какая я дура.

– Пожалуйста, – повторила я.

Услышав это слово, мой муж поморгал, явно изумленный. Но очень быстро удивление сменилось подозрением. Он нахмурился.