Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Твои волосы всегда были белы, с самого моего рождения. Но сейчас они кажутся мне человеческой сединой… это не так, сидхи не седеют, но…

Матушка, прости меня. Прости того Сархада, который ушел отсюда.

Быть может, ты одна во всем этом городе сумеешь увидеть, что я вернулся – другим.

– Гвейр сказал, что ты хочешь говорить со мной.

– Здравствуй, отец. Мы не виделись столько веков.

– Ты здесь, чтобы увидеть меня, Сархад? – король Ллавиннауг гневно хмурится.

– Нет.

– Тогда что тебе надо? Зачем ты здесь?

«Как же вы все боитесь меня… Раньше я бы гордился этим, а теперь – горько. Горько и тоскливо. Матушка, хоть ты глядишь с сочувствием…»

– Я пришел к тебе с просьбой. Не как к отцу. Как к Королю.

– И ты надеешься, что я ее исполню? – точеные черты властителя сидхи искажаются гневом.

– Я просто уверен в этом.

– А ты не растерял своей дерзости. Пожалуй, наоборот. Что же это за просьба, которую я непременно выполню?

Сархад поднял руку с ветвью:

– Я прошу короля Ллавиннауга открыть мне Мастерскую Мечей.

– Новый меч? Как ты смог получить ветвь – второй раз?

Сархад пожал плечами:

– Быть может, я сам стал иным?

И против воли он заговорил яростно:

– Для вас век – лишь миг в грезе, а я эти столетья провел в трудах. В битвах. В заточении. Был освобожден достойнейшей из Королев. Принят на службу Бендигейдом Враном…

Они воскликнули одновременно:

– На службу?! – мать.

– Ке-ем?! – отец.

Сархад улыбнулся:

– Да, я признал его своим Королем. А он велел мне стать Стражем Котла Керидвен. Стражу нужен меч – и вот я отправился за новым.

– Ты – Страж Котла Мудрости? Ты?! – короля сидхи сейчас никто не назвал бы бесстрастным.

– Меня тоже изумил выбор Великого Ворона.

Ллавиннауг долго смотрел на сына – слишком прежнего, чтобы легко принять произошедшие в нем перемены, и слишком незнакомого, чтобы найти верный тон разговора с ним.

Для всего Аннуина Сархад перестал существовать, когда был заточен; для короля сидхи – гораздо раньше, когда покинул город Белых Сосен. Как они оба думали – навсегда.

И вот – пришел с новой ветвью Великого Древа.

Это было невозможно.

Это как если бы взамен отрубленной в бою руки выросла новая.

Но это – произошло. Сархад получил новую ветвь, хотя ни с кем, на памяти Ллавиннауга, такого не было.

Король молчал, потому что слишком хорошо знал, что ответит его старший сын: «отец, я же всегда был не таким, как все, – и в добром, и в злом».

И Ллавиннауг сказал совсем другое.

– Можно взглянуть на твою ветвь, Сархад?

– Конечно, отец.

Он протянул серебристое дерево.

– Она похожа на руку… на женскую руку, – проговорил король.

– Иначе и быть не могло, – улыбнулся Сархад. – Без нее я бы не выбрался с Древа.

– Без нее ? – переспросил отец.

– Без королевы, мужем которой я стал, – коротко ответил Сархад и, пресекая дальнейшие вопросы, сказал: – Так мне будет позволено пройти в Мастерскую Мечей?

– Иди, – кивнул Ллавиннауг.

– После поговорим, – добавила королева Гвенвледир.

Белый – быстрый, бойкий, буйный.

Под словами чародейства, как под молотом могучим стонет сталь, так слой за слоем сходит стружка с ветви Древа.

Сильный – славный, смелый, стойкий.

Как из ножен извлекают меч пред яростным сраженьем, так из ветви будет достан он заклятий древних силой.

Острый – осторожный, ослепительный.

Есть ли меч того острее, что из ветви Древа создан? Тоньше он, чем лучик солнца, ярче, чем луна средь ночи.

Звонкий – злой, задиристый, изворотливый.

Как струна, звенит он тонко, как певец, бойца он славит – песней громкой, песней гневной: страх врагам, друзьям на радость.

Хитрый – храбрый, хищный… хрупкий.

Мощь слепая может мало против хитрости, коварства. Тот не страшен, кто огромен, – тот опасен, кто невзрачен. Белым лезвием сверкает меч, что бьет жесточе молний. Создан древним чародейством, тонкий – он острее стали.

Сархад, когда-то ты замуровал меня в глыбу льда, и я не мог освободиться, пока она не истаяла.

Ты думаешь, я проклинал тебя тогда?

Нет. Я тебя благодарил.

Ты мне тогда так помог!

Ты звал наш народ выйти в большой мир. Я спорил с тобой – но лучшим доказательством моей правоты был твой поступок. Ты замуровал меня – и от тебя отвернулись все, даже твои товарищи по мастерской.

Тогда тебе осталось одно: уйти самому, пока тебя не изгнали. Ты бежал отсюда, Сархад.

А о моих страданиях во льду сложили песни.

Мы были врагами, Сархад, но ты бился на моей стороне. Ты помог мне легко одолеть тебя.

Мне не за что было тебя ненавидеть.

Было.

Но теперь…

Теперь я больше чем ненавижу тебя. Теперь я – боюсь.

Ты вернулся прежним – тебе чужд город Белых Сосен.

Ты вернулся совсем иным – ты не ищешь ссоры со мной, почтителен с отцом, ты не зовешь наш народ прочь… Вернее, зовешь – но безмолвно.

«Сархад Второй Меч» – так уже прозвали тебя. Весь город только и думает, что о тебе. В рисунке танцев появился полет Ворона. В узорах угадывается размах черных крыльев. В песнях слышится «Второй Меч».

Черная тень Ворона легла на наш город! Всего за один день…

Я столько веков побеждал тебя, а ты добился большего лишь за день!

Как мне одолеть тебя – теперь?

– Матушка. Отец. А, Гвейр, и ты здесь?

Король и королева ждали Сархада в небольшом гроте. Там по камням стекал поток воды, а навстречу ему вились ветви плюща – широкие листья и нежные, едва развернувшиеся. Но молодая листва не могла стать пышной уже долгие века: этот плющ был вырезан из дерева.

Одна из ранних работ Сархада.

Гвенвледир столетьями приходила сюда в тоске о старшем сыне.

– Ты закончил? – спросил Ллавиннауг.

– Вот, – он протянул меч отцу.

Тот взял, провел ладонью по клинку, полюбовался хитросплетением узора рукояти.

– Странное оружие. Никогда не думал, что ты способен сделать подобное.

Сархад приподнял бровь:

– Что не так?

– Это меч для обороны, не для нападения, – отвечал король сидхи.

Сархад хотел что-то сказать, но прежде него заговорил Гвейр:

– Он просто растерял свое искусство за время жизни во внешнем мире! Он перестал быть сидхи, – и, глядя брату в глаза: – Сархад, может, ты уже тайком и бороду бреешь, а?

Он должен напасть на меня. Ударить первым. Напасть на глазах отца и матери.

Этого ему не простит никто и никогда.

Он стал сдержаннее, чем был, но есть оскорбления, вынести которые невозможно.

Сейчас он ударит меня. Только что сделанный меч обратит против родного брата. И – конец всем песням о Сархаде Втором Мече!