Джей Кристофф - Темный рассвет [litres]

– Все будет хорошо, братец.

– Я хочу домой , – сказал он, чуть не плача.

– Я тоже.

– Ты вообще не должна была приводить меня в такое место.

Мия наблюдала, как перед ними широко распахиваются огромные двери с железными шипами.

– Да уж, сейчас я тоже не кажусь себе лучшей сестрой в мире.

Она уже искала пути к отступлению. Тени, через которые можно прошагать, удачные моменты, когда можно накинуть плащ на плечи и скрыться из виду. Йоннена она бы еще потянула. Может, даже Эшлин, если сильно постараться. Но Мечницу, Мясника и Сида…

В ее животе свернулся страх. Ледяной, кишащий червями. Страх за тех, кто ей дорог. Мие хотелось вернуть Эклипс, чтобы справиться с ним, но тогда Йоннен останется один, и лишь одной Богине известно, как он тогда себя поведет. Без Мистера Добряка – о, бездна и кровь, как же она скучала по нему – ей приходилось бороться со страхом в одиночку. Подавлять трепет и дрожь, воспоминание о мертвых Брин с Волнозором на каменном полу, и думать, думать, думать , каким образом им выпутаться из этой ситуации…

Когда они вошли в длинный коридор с аркимическими фонариками через недра крепости, свреху послышались крики и радостные вопли. Впереди маячили новые вульфгарды, охранявшие широкие двери. Мужчины кивнули Сигурссону и со скучающим выражением посмотрели на Мию и ее друзей. На дубовых дверях были вырезаны мрачные рельефы драков, когтистых спрутов, лангускитов и других кошмаров морских глубин. По крепости, подобно одинокому волку, с воем пронесся неночной ветер, и Мия поежилась от холода.

– Где, бездна его побери, Трик? – прошептала Эшлин.

– Без понятия. Надеюсь, поблизости.

Двери широко открылись.

Зал был круглым, около шестидесяти метров в диаметре, построенным по подобию амфитеатра. По краям вырастали три концентрических деревянных кольца, как ярусы на арене. На них толпились моряки и матросы: пестрая публика в кожаных бескозырках и треуголках, плащах и платках с оборочками, со шрамами на лицах и серебряными зубами. Повсюду сверкали клинки, курительные трубки и свирепые улыбки. Все они – пираты.

Посредине в полу находился широкий бассейн, вырезанный прямо в известняке и открытый океану. Лазурная вода была мутноватой, на поверхности плавали мясные обрезки. Над бассейном, в двух метрах от поверхности, натянули сетку из железных тросов с квадратными ячейками сантиметров по шестьдесят. Зрители вокруг ликовали. А прямо на сетке, с трудом удерживая равновесие, сражались двое мужчин.

Стройный двеймерец и грузный лиизианец, оба голые по пояс. Они дрались на деревянных мячах, что Мия сочла несколько странным. Орудие было окаймлено обсидиановыми осколками, так что прекрасно резало кожу – у обоих мужчин из ран текла кровь и капала в воду внизу. Но убить таким оружием можно было только прямым ударом по артерии.

– Что это? – прошипел Сидоний.

– Замес, – объяснил Мясник. – Пятый закон соленых. Суд поединком.

– В жопу соленых и их законы, – прошептала Эшлин. – Кто, в бездну, это такой?

Мия проследила за ее взглядом. На верхнем уровне колец, отдельно от остальных, стояло величественного вида кресло. Вместо спинки у него был штурвал с двенадцатью широкими спицами, но судно, с которого его забрали, явно принадлежало великанам. Все остальное было вырезано из обесцвеченных кораллов и человеческих костей, рисунком напоминавших морских монстров. Кресло было обвешено сотней безделушек, украшений и сувениров – некоторые Мия видела у соленых, расхаживающих по улицам Амая. Веревка, завязанная в петлю. Алая кожаная перчатка. Белая тряпка с вышивкой в виде черепа.

«Подношения», – поняла она.

На троне развалился мужчина, лениво закинув одну ногу на спину раба, который стоял перед ним на четвереньках. Взглянув на него, Мия почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки – непроизвольная дрожь, которую она не смогла сдержать. Его пронзительные зеленые глаза были подведены сурьмой – таких Мия еще не видела; как осколки изумрудов, заточенные в ножи. Его кожа загорела от многих лет под солнцами, светлые волосы были сбриты по бокам и сплетены, как и борода, в длинные косички вдоль макушки. Тяжелая челюсть, телосложение кузнеца, лицо, испещренное десятками шрамов. Он был одет в кожаные штаны и высокие сапоги, мускулистая грудь оставалась открытой на всеобщее обозрение, а плечи укрывал плащ из задубевшей кожи человеческих лиц, сшитых вместе. Он был таким длинным, что собирался в складки на полу у ног мужчины.

– Это Эйнар Вальдир, – прошептал Мясник с нескрываемым ужасом.

– На своем троне Мерзавцев, – пробормотала Мия.

Вульфгарды отвели их в сторону. Мия встретилась взглядом с Эш и увидела, что та напряжена и готова действовать. Пока мужчины на проводах продолжали бороться, она вновь обвела взглядом зал, выискивая выходы, тени. Здесь собралось как минимум двести корсаров, еще тридцать вульфгардов и сам Вальдир. Сражаться – не вариант. А когда двери за ними захлопнулись, побег показался несбыточной мечтой.

Внезапно толпа заревела, и Мия посмотрела на дуэлянтов – двеймерец вновь пролил кровь, и она капала в воду со свежей раны, алевшей на плече лиизианца. Провода гудели, словно струны лиры, пока мужчины танцевали и атаковали; двеймерец перепрыгнул на соседний трос, чтобы избежать удара врага, и лиизианец промахнулся мимо цели, потерял равновесие и покачнулся. Двеймерец быстро сделал выпад в его колено и сам чуть не упал. Лиизианец вскрикнул, не найдя опоры под ногами, и, под рев вскочившей толпы, провалился через сетку и с плеском ушел под воду.

Двеймерец триумфально заорал. Лиизианец в панике вынырнул и поплыл к краю водоема. Мия заметила, что Вальдир впервые за все время встал с трона и подошел к балконным перилам, чтобы лучше видеть. И тут желудок Мии скрутило – под водой зашевелилась длинная темная тень.

Лиизианец добрался до края, но уровень воды был слишком низким, чтобы забраться на стену. Он попытался прыгнуть, и Мия мельком увидела его лицо – бледное и исполненное ужаса. Его пальцы царапали камень, зрители топали ногами. И тут, прямо на глазах у Мии, на поверхности показалось длинное, черное, блестящее щупальце с крючками, обвилось вокруг шеи мужчины и затащило его под воду.

«Черная Мать, это же левиафан!» [29]

Отчаянный плеск. Срывающийся вопль. В воде расплылось алое пятно, и толпа взревела. Вальдир захлопал и рассмеялся, откинув голову. Лица на его плаще напомнили Мие о неизменно кричащих лицах под Годсгрейвом. Она увидела, как загорелись его глаза, и заметила, что его зубы обточены в острые клыки.

«Ладно-ладно. История, что этого ублюдка родил шакал, уже не кажется такой неправдоподобной».