Себастьян Кастелл - Творец Заклинаний [litres]

– Оазис? Но мы ходим туда постоянно. Там мы учимся работать с магией в первую очередь!

– Это источник – или всего лишь фонтан?

– Хватит говорить загадками! Моя сестра и мой друг в опасности! – Я глянул на свои татуировки, жалея, что не зажег магию шелка. Она могла бы помочь мне сотворить поисковое заклинание…

Только вот моя мать уже пыталась найти Шеллу, и этот способ не сработал.

Источник или просто фонтан?…

– Рудники! Вы говорите о рудниках. Оазис – источник, но именно из металлов делается краска наших татуировок.

– И что? – спросил Рейчис.

– Маги не ходят в шахты, поскольку близость необработанных руд ослабляет их. Поэтому их добывают ше-теп, а мы благодаря краскам обретаем связь с шестью формами магии.

Мере-сан протянула руку и кончиком пальца тронула кожу под моим левым глазом. Ощущение было странным… словно вибрация в воздухе, когда в небе бьет молния.

– Семью. Магий семь, Келлен.

За всеми этими треволнениями, за всем, что я узнал о своих предках и медеках, я умудрился позабыть о Черной Тени и о черных полосах на моем лице. О болезни, которой наградила меня собственная бабка.

– Почему она сделала это со мной?

– Как знать?… – отозвалась Мере-сан. – Может, безумие разрушило ее мозг?…

Следующие слова сорвались с губ помимо моей воли:

– Я рад, что отец убил ее! Она обрекла меня на смерть.

Мере-сан пожала плечами.

– Та Серентия, которую я знала, была мудрой женщиной и искусным магом.

– Пока не свихнулась.

Вдовствующая княгиня посмотрела на меня. На ее лице не было осуждения, лишь… грусть.

– Мы должны сделать выбор – и ты, и я. Ненавидеть ли безумную женщину, которая пыталась уничтожить тебя? Или поверить, что какая-то часть души твоей бабушки сохранилась и она, может быть, поняла то, что не понимали мы. Магия – это не добро и не зло. Все зависит от того, как ее использовать. Какова цель…

– И какова цель? Почему бабушка решила заразить меня Черной Тенью?

– Только время покажет. Ну, если ты проживешь достаточно долго, чтобы пойти дорогой, лежащей перед тобой. – Мере-сан отвернулась и направилась в глубь сада. – А моя дорога ведет в другую сторону.

– Постойте! – воскликнул я. – Нам же надо остановить этих заговорщиков ше-теп! Вы должны помочь мне…

Она остановилась на миг.

– Я отдала нашим людям триста лет, Келлен. И была связана заклинанием человека, которого я любила и который любил меня. Я зависела от магии и устала от нее и от воспоминаний. Будущее принадлежит тебе и твоему поколению. А у меня осталось только одно дело…

– Какое? – спросил я. – Что может быть важнее, чем будущее нашего народа?

– Я хочу погулять в своем саду, – сказала она и направилась к клумбам и зарослям винограда, протягивая к ним руки. С каждым шагом Мере-сан заклинания, мерцающие под ее кожей, бледнели. Тело словно истончалось, становилось все более хрупким. Не успев притронуться к лепестку цветка, вдовствующая княгиня обратилась в прах.

Вход в рудник был помечен колоннами, выщербленными от ветра и покрытыми противным серым мхом, который мерцал в темноте призрачным светом. Я прятался среди деревьев, ожидая, что дворцовые стражники вот-вот придут за нами. Но лес оставался тихим. Единственным звуком, раздававшимся в нем, было мое натужное дыхание.

Действие громовой травы давно закончилось, а события последних дней давали себя знать. Мне с трудом удавалось поспеть за проклятым белкокотом.

Рейчиса не особо впечатлила моя выносливость.

– Вы, люди, и правда не можете…

– Хватит, – сказал я, опускаясь на колени, чтобы отдышаться. – Я уже понял. Люди бесполезны. А гигантские белки – величайшие охотники, следопыты, бегуны, воины… что я забыл? Может, поэты?

Он фыркнул.

– Знаешь, я понимаю, что такое сарказм.

Вот бы мать выдала ему заслуженную оплеуху! Но ее с нами уже не было; где-то по пути она оставила нас. Видимо, вернулась к стае.

Я посмотрел назад, в ту сторону, откуда мы пришли. Ярдах в тридцати от нас находилась старая конюшня. Там стояла одна-единственная серо-белая лошадь в яблоках, наверняка принадлежавшая Фериус.

Ладно. Если Ферус в шахтах, вероятно, и Шелла там же. Всего-то и нужно – пройти несколько миль по туннелям, найти Шеллу и Фериус, освободить их и вернуться назад. Легче легкого.

Я посмотрел на свои руки, проверяя, вдруг магия шелка внезапно ожила? Тогда можно было бы сотворить заклинание, скрывающее наше присутствие. Не ожила она, разумеется, и не оживет, потому что отец начертал контрсигилы, навсегда отняв у меня магию шелка.

Ладно. Не легче легкого.

Может, сходить в город за помощью? Но Теннат и его братья до сих пор охотятся за мной. Рафан свяжет меня заклятием пут, едва лишь увидит. И даже если я доберусь до дома – что толку? Снова окажусь распятым на столе, и отец закончит начатое. Он не поверит мне. Разве можно поверить, что наши люди уничтожили медеков? И уж тем более – что ше-теп, которые не осмеливались даже взгляд поднять на мага, устроили какой-то заговор?

Неудивительно, что Рейчис нас ненавидит. Оказывается: мы давно уже прогнили насквозь.

Может, не стоило с ним связываться и отдавать свою жизнь в руки – точнее, лапы – существа, которое презирает всех двуногих?

– Ты правда ненавидишь людей? – спросил я.

– Не всех людей, – отозвался Рейчис. – Медеки были очень мирными. А что до твоего народа… – Он недовольно фыркнул. – Ну, джен-теп по большей части огромные ходячие какашки. Разрушают все, до чего дотянутся.

– Откуда тебе знать, каковы были медеки? Они все погибли задолго до твоего рождения.

Он постучал лапой по лбу.

– У нас знание передается из поколения в поколение.

Я начал возражать, но быстро заткнулся. Не хватало еще встрять в дискуссию с тварью, которая здоровается с сородичами, обнюхивая им зад.

– Хватит болтать, – пробурчал Рейчис и потрусил ко входу в рудник. – Давай вытащим аргоси и сделаем мир лучше, убив парочку джен-теп.

Сперва я почувствовал запах. Я всегда думал, что запах в шахтах… ну… что тут нет никакого запаха вообще. Но он был – гадкая вонь гнилой застоявшейся воды и пыли. Я дышал ртом, с трудом глотая затхлый воздух. Как тут вообще можно находиться, работать? День за днем, добывая руду для татуировок, которые нужны кому-то другому…

И как мы можем обращаться так со своими же родными?

Рейчис прав: мой народ – жуткие люди.

Может, я бы ощутил укол вины за то, что тоже был джен-теп, но сейчас надо было думать о другом. О сыром туннеле впереди. Никогда еще я не бывал так глубоко под землей. И потому лишь теперь выяснил, что боюсь маленьких замкнутых пространств.

– Ты в порядке, человек? – спросил Рейчис. – Выглядишь неважно.