Себастьян Кастелл - Чёрная Тень [litres]

Как можно мягче я высвободился из ее рук, левый глаз все еще жгла тьма.

– Сейчас тебе лучше держаться от меня подальше.

Она оставалась невозмутимой.

– Это почему же?

– Потому что у меня Черная Тень. Настоящая, а не такая, как была у тебя. Во мне… во мне живет что-то ужасное и только и ждет, чтобы вырваться наружу, и я не знаю, сколько смогу его сдерживать. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Сенейра потянулась к моему лицу. Я дернулся, но она не отступала, и ее палец очертил извивающиеся черные линии вокруг глаза.

– А может, ты не тот, за кого ты себя принимаешь, Келлен, – она убрала руку. – Одно я знаю о тебе точно.

– Что?

Она поцеловала меня в щеку.

– Ты куда лучше, чем ты сам о себе думаешь.

Я не знал, что на это ответить. Вечно я теряюсь. Сенейра снова обняла меня, потом сказала:

– Пошли. Отец наверняка уже хватился нас и волнуется.

– Не могу, – сказал я, чувствуя слабость – как и всегда после приступов. – Надо обыскать пещеру, а вдруг у Дексана тут припрятаны еще ониксовые браслеты.

– Ладно, – сказала она, – но потом сразу возвращайся к нам. Не лишай отца возможности сказать тебе спасибо.

Не зная, что еще делать, я кивнул.

Следующие несколько часов мы с Фериус и Рейчисом обыскивали вещи Дексана, к его большому огорчению. Фериус нашла дневник Дексана, где тот перечислял имена и детали о семьях своих жертв и упомянул еще полдюжины, и мы решили, что эти браслеты теперь в руках клиентов Дексана.

– Они до тебя доберутся, – сказал он мне, когда мы собирались уходить. – Ты не знаешь, каково жить в нашем мире, Келлен.

– А разве не ты хвастался, какой ты преуспевающий меткий маг? – с усмешкой спросила Фериус.

Дексан сплюнул.

– Это не жизнь. Постоянно в бегах из города в город, в надежде, что очередная ищейка не пришьет тебя во сне. Копаться в грязи – а вдруг попадется что-то, что даст тебе преимущество в следующей схватке. Люди тебе не доверяют, а ты не можешь доверять им, – он поднял взгляд на меня. – Поверь мне, парень, ты еще пожалеешь, что не принял их предложение. Эти маги, кто бы они ни были, они убьют тебя, – он дернулся в своих путах. – Если я первым до тебя не доберусь.

Я прошел мимо него, наклонился и поднял черную шляпу, какие носят в приграничье: с медными и серебряными иероглифами на ленте вокруг тульи.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Я надел ее на голову, и она соскользнула мне почти на глаза. Она была мне велика, и я, наверное, выглядел в ней глупо, но мне было наплевать.

– Это называется путь Воды, Дексан. Ты пытался меня убить, поэтому я забираю твою шляпу.

Тем вечером мы действительно вернулись в дом Сенейры. Последовали долгие объяснения и ужин, который закончился тем, что Рейчис срыгивал мне на ухо разные комплименты повару, которые я должен был немедленно ему передать, а затем дом погрузился в усталую тишину. Сенейра с отцом, кажется, старались держаться молодцом ради нас с Фериус, но в каждом взгляде, которыми они обменивались, читалась тоска по Тайну.

– Ну, – сказала Фериус, встретившись со мной глазами, – уже поздно, и малышу просто позарез нужно баиньки, так что нам лучше всего будет…

– Вообще-то, – прервал ее Берен, положив руки на стол, – я хотел бы поговорить с Келленом у себя в кабинете.

Я не мог придумать причину для отказа. Сенейра как-то упомянула, что никто не заходит в кабинет ее отца, так что я понял, что такая приватная беседа была в некотором роде честью для меня. А может, утешительным призом.

– Неплохие здесь штучки, – негромко протрещал Рейчис, осматривая фигурки и артефакты, стоявшие на темных дубовых полках. – О-очень неплохие.

Я говорил ему не входить, но Рейчис не особо слушается приказов.

– Перестань пускать на них слюни, – сказал я, мягко пнув его. Берен уселся в одно из мягких кресел и жестом указал мне такое же.

– Ты – весьма замечательный юноша, Келлен из джен-теп.

– Келлен Аргос, – поправил я его, хотя и это имя прозвучало как-то неправильно, но я не хотел, чтобы меня принимали за одного из тех, чьи жестокие интриги едва не уничтожили Семь Песков. Берен кивнул.

– Конечно, конечно, – он потянулся к стоявшей на столике хрустальной бутылке, разлил ее темно-янтарное содержимое в два бокала и протянул один мне. – Это пацьоне, – произнес он, будто, услышав название напитка, я должен был испытать священный трепет.

Я сделал глоток. Конечно, я уже пробовал алкоголь, но, возможно, ничего более замечательного, чем пацьоне, я в жизни не пил. На вкус напиток был как смесь персика и какой-то пряности и сначала обжигал, потом холодил и снова обжигал кончик языка, постепенно обволакивая и согревая горло.

Рейчис, заглянув мне через плечо со спинки кресла, принюхался.

– Дай, – безапелляционно заявил белкокот.

Одна только мысль, что белкокот будет пить из моего бокала, показалась мне некультурной – не говоря уже о негигиеничности, – но, демоны преисподней, маленького засранца едва не съел крокодил всего несколько часов назад. Поэтому я неохотно поднес к нему стакан. Он окунул туда лапу и облизнул ее.

– Ах, хорошо, – промурлыкал он, и его мех стал коричневато-янтарного оттенка, почти под цвет напитка. Белкокот окунул лапу еще три раза, а потом я забрал у него бокал. Пьяный Рейчис – не лучшая идея для приличного общества.

Пить после того, как в мой пацьоне совал лапу белкокот, было противно, но я сделал второй глоток. Он был еще лучше первого.

Берен наверняка заметил изменившееся выражение моего лица.

– Из моих личных запасов, – сказал он, щедро отхлебнул и поставил бокал на подлокотник своего кресла. – Пожалуй, самая дорогая вещь, которую я покупал. После Академии, разумеется.

– А что будет с Академией? – спросил я.

Он устало вздохнул.

– Я не уверен, Келлен. Ты и представить себе не можешь, сколько денег нужно, чтобы ее содержать. Чтобы уговорить лучших учителей и мастеров жить в приграничье, чтобы снаряжать посольства, которые мы отправляем к влиятельным семьям из Дарома, Берабеска, Гитабрии, иногда даже к некоторым джен-теп… это все очень нелегко, – он обмяк в кресле, и внезапно вид у него стал совсем измученный. – А главное, нужны время и силы, чтобы Академия не костенела и не умирала, чтобы мой собственный народ поверил, что от нее не исходит никакой угрозы. Чтобы все были в безопасности, – он поймал мой взгляд. – Знаешь, Келлен, ты мог бы с этим помочь.

– Я?

– Не надо так удивляться. Ты умен и находчив. Ты куда крепче, чем выглядишь и, по-моему, чем сам о себе думаешь. Мне было бы гораздо спокойнее снова открывать Академию, если бы я знал, что ты, Келлен, – тоже ее часть.

Почему-то я никак не мог понять его слова. Я не был пьян, в пацьоне вряд ли была подмешана отрава, но то, что он мне предлагал, не укладывалось в голове.