Себастьян Кастелл - Аббатство Теней [litres]

Поэтому, спустившись по винтовой лестнице на три пролета, я вышел из башни. Должно быть, давно уже миновала полночь. В гладкой поверхности камней отражались тысячи звезд, освещая внутренний двор. Я откинулся назад, чтобы посмотреть в ночное небо, и чуть не потерял равновесие. Есть что-то глубоко сбивающее с толку в том, чтобы смотреть на звезды, расположенные не так, как ты привык. Если бы я прибыл на этот континент на корабле, я бы приспособился к его созвездиям. Но меня доставили сюда через Тени, где время и расстояние не имеют никакого реального значения, и теперь я чувствовал себя совершенно потерянным.

Во дворе не осталось тел. Или жители аббатства завершили все погребальные обряды, необходимые для их близких, или возможность неминуемого вторжения сделала такие ритуалы роскошью, которую никто не мог себе позволить. У меня даже не было времени задаться вопросом, предпочел бы Рейчис быть похороненным, кремированным или просто хотел бы, чтобы кости его скелета сложили в подходящей ужасающей форме. Возможно, последнее.

Слезы потекли по моим щекам.

«Я не должен был с ним прощаться, – подумал я, плача от горечи так же сильно, как от скорби. – Жизнь должна быть чем-то большим, нежели просто потерей одного за другим тех, кого ты любишь, пока у тебя ничего не останется».

Я вытер глаза рукавом рубашки, которую недавно вынул из рюкзака. Рукав был слишком потерт и изношен, в нем светилась дыра. Я машинально просунул в нее палец и потер ноющее место на руке, сразу найдя крошечный рубчик укуса, который зажил несколько месяцев назад, но все еще болел.

«Предки, мне всего семнадцать. Как у меня может быть столько шрамов? Мне действительно пора уже чувствовать себя таким старым?»

Изнеможение захлестнуло меня, мне пришлось прислониться к одной из колонн, поддерживающих крышу галереи, которая тянулась вдоль площади. Холодная твердая поверхность обожгла меня сквозь изношенную рубашку. По моим подсчетам, прошло два дня с тех пор, как я ел нормальную пищу, и почти год с тех пор, как я нормально высыпался ночью. Когда снова навернулись слезы, я решил, что мне повезло, раз двор пуст и никто не увидит, как я плачу.

– Я тоже обычно плачу, – проговорил кто-то за моей спиной так близко, что я споткнулся и почувствовал, как начинаю падать.

«Предки, забудьте другие мои вопросы и просто ответьте на этот: почему вы так меня ненавидите?»

Большие руки схватили меня за плечи, удерживая в вертикальном положении, а потом осторожно повернули. Я посмотрел вверх и обнаружил, что надо мной нависает Бателиос.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Просто отлично, – ответил я, умудряясь не рыдать и не всхлипывать: в тот момент это было для меня настоящей победой.

– Тебе не нужно стыдиться, – сказал Бателиос. – Здесь только мы с тобой.

– Я же сказал, что я в порядке!

Но это было не так. Похоже, я вообще не мог собраться с силами. Если бы в тот миг он меня отпустил, я бы рухнул к его ногам. Бателиос, казалось, знал об этом и продолжал держать меня, наблюдая за мной. Взгляд его карих глаз удивительно теплый, подумал я. Странно, что парень, вот так на меня смотрит.

– Ты собираешься меня поцеловать? – спросил я.

– Тебе этого хочется?

– Нет, – слишком быстро сказал я. – Прости, я не… Я имею в виду, не похоже, что я… Послушай, я просто…

Он улыбнулся краешком рта:

– Ты так же плохо чувствуешь себя и рядом с девушками? Или только мальчики заставляют тебя волноваться?

– И те и другие, – сказал я, ощетинившись сильнее. – Особенно, когда я устал и не уверен, кто хочет меня убить, а кто хочет переспать со мной.

Бателиос еще некоторое время поддерживал меня, пока не убедился, что я не упаду, потом отпустил и отступил на шаг.

– Уже лучше?

Не дожидаясь ответа, он добавил:

– Как ты думаешь, если кто-то пытается выказать по отношению к тебе малейшую доброту, а ты предполагаешь, что этот человек обязательно хочет с тобой переспать, – что это о тебе говорит?

Ненавижу людей, проницательно высказывающихся обо мне, когда я слишком устал, чтобы придумать умный ответ.

– Проваливай в ад, Бателиос.

Он рассмеялся и хлопнул меня по спине:

– Не сомневайся, друг, провалю. Но пока давай немного повеселимся, ладно?

– Подожди, что? Я же только что сказал тебе – я не…

Тут я спохватился. Испытание. Этот ублюдок только что устроил мне небольшое испытание, чтобы доказать, что он прав.

– Пошли, – сказал он, обхватив меня за плечи – как для того, чтобы повести по тропинке к тренировочной площади, так и для того, чтобы не дать упасть вниз лицом. – Есть ритуал, который мы, метатели Теней, выполняем после каждой миссии.

– Какой же? – спросил я.

– Мы напиваемся настолько, чтобы забыть, как близки мы были к смерти.

Участие в праздниках никогда не было сильной моей стороной. Возможно, потому, что мне не хватало практики, учитывая, что жизнь моя представляла собой длинную цепочку неудач, иногда прерываемых тем, что я спотыкался о судьбу и непреднамеренно совершал правильные поступки. Фериус пыталась научить меня находить веселье в том, что я жив. Жаль, в эти поучения никогда не входило, что тебе полагается делать, когда твой лучший друг мертв и ты непреднамеренно разрушил жизни четырехсот невинных людей. Возможно, это был бы более продвинутый урок аргоси.

Я попытался стряхнуть такие темные и горькие мысли, пока Бателиос вел меня через обитель к свету ревущего огня и звукам смеха.

– Сделай это снова, мальчик! – радостно завопила Гхилла, пролетев по воздуху над краем обрыва с лентой Черной Тени Турнама вокруг лодыжки.

Его правая рука была протянута к ней, направляя эбеновую силу. Для того, чтобы вес Гхиллы сдернул его за край, Турнама спасло только то, что Бателиос ринулся вперед и вцепился в него. Поддержка здоровяка оказалась особенно кстати, учитывая, что во второй руке Турнам держал флягу, из которой продолжал пить.

– Идиот, – пробормотал я себе под нос.

– Келлен?

Я обернулся и увидел, что позади меня стоит Азир. Я не слышал, как он подошел, и это заставило меня задаться вопросом: не помогают ли ему Тени на ногах передвигаться бесшумно. Но скорее всего я просто ушел в свои мысли.

– Мне жаль твоего белкокота, – сказал мальчик. – Он, должно быть, очень любил тебя, раз отдал жизнь, сражаясь с чародейкой, которая пыталась тебя убить.

– Неа. Он просто по-настоящему ненавидел джен-теп.

Азир посмотрел на меня с тем выражением лица, которое говорило: «Я не могу понять, то ли ты патологически легкомысленный, то ли вот-вот зальешься слезами, поэтому собираюсь просто вежливо улыбаться».

Я поискал какой-нибудь уместный ответ и преуспел лишь в банальности: