Себастьян Кастелл - Аббатство Теней [litres]

– Не…

Он широко раскрыл глаза, сперва от удивления, потом от отчаяния, к которому явно не привык и на которое, признаюсь, забавно было смотреть.

– Выбирай, Ке-хеопс. Так или иначе, твои войска увидят, как одно из твоих железных повелений слегка погнулось. Либо из сострадания к невинным, либо потому, что ты даже не можешь распознать собственную дочь, когда она маскируется под летающую катастрофу моды в уродливом синем платье.

Его челюсти сжались, и усилие, которое ему стоило не обернуться и не посмотреть на девушку в синем, было заметно болезненным.

– Ты бы использовал против меня собственную сестру?

Было трудно над этим не засмеяться, но я справился, главным образом потому, что вопрос действительно меня опечалил.

– Разве не так мы поступаем, ты и я?

Двенадцать очень злых магов отступили в сторону, чтобы орда злобных Черных Теней (так им наверняка казалось) могла сбежать через мост, которые построили эти же маги, рискуя жизнью и магией с единственной целью – уничтожить племя Черных Теней раз и навсегда. Конечно, для всех, кто не обезумел от жажды крови и не был опьянен собственной важностью, прошедшие мимо были испуганными людьми, вынужденными покинуть единственное место, обещавшее им безопасность, – в обмен на неопределенное будущее на континенте, откуда они и сбежали, чтобы добраться сюда.

– Без аббатства эта земля слишком сурова, – сказал Бателиос, стоя рядом со мной на Мосте Заклинаний. – Лучше им вернуться на континент, где они родились, и построить там новую жизнь.

– Сколько может продлиться эта жизнь? – спросил я. Тяжесть всего, что я узнал в аббатстве, сокрушала любое чувство триумфа, какое я мог бы почувствовать, убрав невинных подальше от битвы. – Даже если они убегут от своих врагов, сама Черная Тень всегда их найдет.

Бателиос покачал головой и улыбнулся:

– У тебя больше общего с Диадерой и метателями Теней, чем у меня когда-либо было, мой друг. Как и они, ты убежден, что Черная Тень – проклятье. Но что, если демоны, которых мы боимся, приходят не из некоей Тьмы, недоступной нашему контролю, а из Тьмы, которой мы позволяем заражать собственные мысли? – Он похлопал себя по груди. – Я предпочитаю верить, что Черная Тень может быть чем-то другим. Чем-то хорошим. Знаешь, почему?

– У меня странное чувство, что ты собираешься мне это рассказать.

– Твоя бабушка обручила тебя с Тенью, перечеркнув будущее, на которое ты надеялся. Тем не менее, взгляни, – он показал на семьи, – ты стал единственным человеком, сумевшим спасти всех этих людей.

Его взгляд обратился к извилистым черным отметинам вокруг моего левого глаза.

– Диадера была прав. Они действительно похожи на замки.

– Да, только я даже не знаю, как они работают, и понятия не имею, почему моя бабушка обручила меня с Тенью.

Он сжал мое плечо.

– Увлекательная загадка. Можно подумать, настоящий энигматист решит, что однажды обязан ее разгадать.

Тогда я улыбнулся – не потому, что разделял его оптимизм, который был, по любым меркам, совершенно абсурдным, а скорее из-за того, как он говорил, каким знакомым это было… И даже сейчас я невольно почувствовал себя умным, потому что, наконец, все понял:

– Ты собираешься пойти с ними? – спросил я.

Он кивнул:

– Я… Знаю многих из них. Они доверяют мне.

– Как и положено, – искренне сказал я. – Хотя, думаю, если ты планируешь возглавить их в этом исходе, они должны знать твое настоящее имя, ты согласен?

Он вопросительно посмотрел на меня:

– Мое имя?

– В то первое утро в аббатстве, после того как вы с Диадерой не дали Турнаму убить меня, ты рассказал мне историю про аргоси, которая приехала в твой северный город. Ты сказал, что умолял сделать тебя ее тейзаном, но она отказалась.

– Я сказал правду, – настаивал Батилеос. – На самом деле, Путь Устремленных В Небо Дубов отказывала мне несколько раз, но никогда не отсылала прочь, как бы долго и далеко я ни следовал за ней. А потом, после семи лет в ее компании, я кое-что понял.

– Семь лет? Что же это такое было, о чем ты догадался только спустя семь лет?

Он пытался выглядеть торжественно, но спустя секунду его хладнокровие растворилось в широкой улыбке:

– Аргоси никогда не соглашается учить другого, точно так же как и его собственный наставник никогда не соглашался воспитывать его самого!

Он рассмеялся и без предупреждения заключил меня в медвежьи объятия, чуть не сбросив Рейчиса.

– Я рад, что мы встретились, друг мой. Ты принес мне больше надежды и смеха, чем можно себе позволить в такие времена.

Он отпустил меня и отправился через Мост Заклинаний вслед за толпой людей, которым, как я подозревал, ему придется посвятить остаток своей жизни.

– Подожди! – крикнул я. – Ты так и не сказал, как тебя зовут. Вряд ли это справедливо.

Он остановился.

– Если я скажу, признаешь ли ты, наконец, что ты аргоси раз и навсегда, и прекратишь ли подшучивать и отпускать шутки, чтобы скрыть правду от себя и от остального мира?

– Я… Наверное, никогда не имел решимости называть себя аргоси.

Человек, которого я знал как Бателиоса, повернулся и сказал:

– Тогда знай, что Путь Радостных Слез всегда будет приветствовать тебя, как собрата аргоси.

Я улыбнулся в ответ, не зная, почему эта маленькая доброта так много для меня значит.

– И Путь Бесконечных Звезд всегда будет благодарен за это.

Внутри Эбенового аббатства хаос и бойня постепенно уступали место терпеливым, методичным разрушениям. Едва ли треть массивной навесной стены еще стояла, большая часть крытых галерей рухнула на землю, рухнули все башни, кроме двух. Все это не уменьшало моего беспокойства, когда магнит, который дала мне Нифения, закачался во все стороны, как безумный маятник. Устройство не было повреждено; просто слишком много дикой магии носилось в воздухе, чтобы такой хрупкий амулет работал как положено.

– Ты можешь использовать свой легендарный нос, чтобы ее найти? – спросил я Рейчиса.

Он не ответил, даже не засвистел. Может, не мог уловить запах среди дыма и резни.

– Я бы очень хотел, чтобы ты мог со мной говорить, – сказал я, побежав по одной из крытых галерей.

Молнии магии огня взрывались со всех сторон, преследуя короткие проблески Черной Тени тех немногих монахов, которые все еще сопротивлялись или просто бежали, спасая свою жизнь.

Рейчис внезапно зарычал, я посмотрел вверх и увидел, что одна из последних оставшихся башен валится на нас. Я побежал так быстро, как только мог, зная, что это недостаточно быстро. В голове пронеслась мысль: «Наверное, это не самый худший способ умереть, учитывая варианты, которые мне предлагали в последнее время».