Ханна Джеймесон - Выжившие [litres]

Я поморщился и убрал руку. Некоторое время, пока алкоголь впитывался в костяшки моих пальцев, мы оба сидели молча. Мир, о котором мы сейчас говорили, казался – прошу прощения за избитую фразу – похожим на сон. Этот – сегодняшний – выглядел более реальным, чем все, что было раньше. У меня было ощущение, что я словно проснулся, болезненно проснулся, по сравнению с тем, как жил всего два месяца назад.

– Давай другую руку, – прервала Таня наше молчание.

– Сейчас, дай мне секунду.

– Хочешь послушать музыку?

На ее предложение я грустно вздохнул, поскольку мой собственный ноутбук умер еще несколько недель назад, и мне не удалось никого уговорить разрешить мне зарядить его внизу.

– У тебя есть музыка?

– Да, я бережно расходую батарею. Слушаю по одной песне, когда чувствую… чувствую, что сойду с ума, если не услышу музыку.

– Конечно! С удовольствием, если ты уверена, что хочешь тратить батарею на меня.

– Это не пустая трата.

В последний раз я слушал музыку неделю назад, когда застал Натана за стойкой бара: скрытый из виду, он сидел на полу и что-то слушал. Он сразу перестал, как только заметил меня, стыдясь, что его застукали за такой легкомысленной тратой заряда телефона. Но он дал мне послушать песню. В стиле кантри. Не помню какую. Раньше я не любил кантри, но сейчас мне не хватало музыки. Теперь мои запросы не так уж и высоки.

Зря Натан чувствовал себя виноватым; люди, у кого еще работают телефоны, понимают, пусть даже отказываясь признать и произнести это вслух, что они не собираются никому звонить. А у меня больше нет телефона исключительно из-за моей собственной глупости.

Таня вернулась на свой стул с MP3-плеером, одной из тех старых вещиц, тяжелых и прямоугольных, и дала мне наушник. Я наклонился вперед, наши головы почти соприкасались, а она тем временем положила мою другую руку себе на колени и принялась обрабатывать ее ватными палочками.

Чувство, которое я переживал, было самым теплым за последние недели. К моему смущению, от натянутых до предела нервов на глаза навернулись слезы.

– Я понимаю, эта музыка обволакивает, – произнесла Таня. – Могу помолчать, если хочешь просто прочувствовать ее.

– Конфиденциальность разговора врача и пациента в силе?

– Конечно, почему бы и нет.

– Она прекрасна, как… – Опять боль, острая, но я был готов к ней. – Как вальс. Это что-то из старого?

– Это ты старый. А это Рианна.

– Рианна?

– Да.

– Не знал, что Рианна может так звучать.

– А ты вообще ее слушал?

– Я бы сказал так: слушал ее меньше, чем никогда. – Мне удалось не отдернуть руку, и Таня начала бинтовать ее. – Мне скоро исполнится тридцать восемь. Может, уже исполнилось.

– А мне – сорок, и я спокойно отношусь к этому. Возраст – не оправдание.

Она закончила бинтовать, и мы ждали окончания песни. У меня по плечам бегали мурашки, но не от холода. Мне было хорошо. Песня закончилась, и Таня забрала наушник.

– Дай мне знать, если тебе понадобится помощь при вскрытии, – предложил я.

– В самом деле?

– Да.

– Спасибо, пожалуй, воспользуюсь твоим предложением. Попробую сделать его сегодня. Теперь, когда труп вытащили из воды, негигиенично держать его тут, надо быстрее хоронить. – Таня встала и приподняла край полиэтилена, чтобы еще раз взглянуть на девочку. – Давай перенесем ее в другую комнату, где проходят мои утренние приемы. А то как-то боевой дух падает.

– Конечно.

Она посмотрела на меня в упор, что происходило не часто:

– Знаешь, ты один из самых полезных людей в отеле. Ты готов помочь с чем угодно. Жаль, не все такие.

Я пожал плечами:

– А что остается делать?

– У тебя ведь больше ничего не случилось? Какие-нибудь симптомы?

– Нет.

Окинув меня взглядом с ног до головы, она не стала давить. Вот уже пару дней у меня немного болели зубы, в основном справа. Но я не стал говорить об этом. Таня стала бы опять хлопотать вокруг меня. А вдруг она предложит удалить зуб, а мне не хотелось так быстро переходить к еще большей боли.

Выйдя из ее номера, я отправился вздремнуть. Со временем я постараюсь узнать об этой девочке больше.

История – это всего лишь сумма ее людей, и, насколько я знаю, вполне возможно, что мы – последние.

Расскажу вам немного об отеле. В «Сизьеме» тринадцать этажей. Два или три верхних этажа закрыты на ремонт, которому теперь, похоже, не суждено закончиться. Когда-то снаружи была золотая отделка, и величественная надпись над входом тоже была золотой. В восьмидесятые и девяностые годы она привлекала множество богатых клиентов. В последнее десятилетие золото исчезло, да и клиентов стало немного. Несколько лет назад, во время очередной реконструкции, появилась пожарная лестница. Примерно в то же время половину номеров модернизировали, и в них стали использоваться ключ-карты. В прочих номерах остались старомодные замки с ключами.

Когда на верхних этажах отключили электричество, мы – сначала нас было почти тридцать человек, сейчас чуть меньше, около двадцати, – перебрались из модернизированных комнат в обычные, с ключами и засовами для безопасности. Двери с ключ-картами запирались на магнитный замок, поэтому сейчас запереть их было невозможно.

Я заметил, что Дилан ведет журнал, куда записаны все люди, проживающие в отеле. Наверное, чтобы каждого можно было отследить, и по утрам он отмечает всех пришедших в ресторан на завтрак. Я скопировал его список в свои записки для справки, добавив национальность и род занятий у тех, кого знал. В списке Дилана не значилось только его имя, и я добавил его в конце.

Натан Чепмен Адлер – австралиец, бармен (сотрудник)

Таня Иканде – англичанка-швейцарка, врач

Лорен Брет – француженка, род занятий неизвестен

Алекса Траверс – француженка, род занятий неизвестен

Питер Френе – француз, род занятий неизвестен

Николас Ван Шейк – голландец, род занятий неизвестен

Юка Иобари – японка, род занятий неизвестен

Хару Иобари – японец, род занятий неизвестен

Рёко Иобари – японка, ребенок

Акио Иобари – японец, ребенок

Джен (бывшая Хлоя) Лавелл – француженка, ребенок

Патрик Бернардо – француз, стоматолог

Корали Бернардо – француженка, стоматолог

Джон Келлер – американец, историк

Томисен Харкуэй – американка, докторант

Арран Уоррен – англичанин, род занятий неизвестен

Роб Кармье – англичанин, род занятий неизвестен

Миа Маркин – русская швейцарка, администратор (сотрудник)

Саша Маркин – русский швейцарец, официант (сотрудник)

София Абелли – швейцарка, шеф-повар (сотрудник)

Дилан Уик – швейцарец, начальник службы безопасности отеля (сотрудник)

Томи, американка, проходившая обучение в докторантуре в Лейдене, рассказала мне, что пишет об этом отеле диссертацию. Она жила здесь последний месяц перед концом света, брала интервью у персонала, фотографировала. Высокая, загорелая, спортивная, красивая, но агрессивная и жесткая, она вызывала у меня чувство дискомфорта. По-моему, она намеренно старается вызвать у других это чувство – так она держит все под контролем.