Георгий Крол - Остановить прорыв! [litres]

Наверху было жарко. В раскалённом воздухе висели остатки дыма и пыли. Подышать решил, называется. Забыл, понимаешь, что тут час назад творилось. Шли мы не торопясь, оглядываясь вокруг. Да, вроде и недолго немцы палили, а впечатляет, опытные гады. Хотя всё же выглядит не так страшно, как я боялся. Ещё на подходе я увидел, как бойцы машут шанцевым инструментом – в простонародье лопатами, приводя в порядок траншеи. Вполне себе весело работают, похоже, потерь нет или их немного.

С другой стороны, я помню рассказы ветеранов о том, что после боя первое ощущение – это счастье. Даже когда рядом лежат убитые друзья – счастье. Потому что ты живой. Потом наваливаются скорбь, боль, злость, но первое… Многие всю войну стыдились этого чувства, считали себя чуть ли не негодяями, а ведь это нормально. Самый главный страх в жизни любого человека, базовый страх – это страх смерти. Вот и мои бойцы радуются, даже если в роте есть потери.

Я задумался и на какое-то время перестал отслеживать обстановку вокруг. Поэтому крик наблюдателя: «Воздух!» застал меня врасплох. Корда закричал: «Быстрее, товарищ лейтенант», – и я включился в происходящее. Из хода сообщения метрах в пятидесяти от нас махал рукой Рамон – мы рванули туда. На бегу я посмотрел вверх. На нас наплывала масса самолётов. Они что, целую эскадру на нас бросили? Хотя это я, наверное, загнул! Но тут около полусотни машин, причём разных типов. Есть и обычные бомбардировщики, и пикировщики.

В ту секунду, когда мы с Кордой свалились в ход сообщения, Ju-87 уже начали выстраивать «карусель». Комиссар уже был в блиндаже и торопил нас, но отказаться от последнего взгляда вверх я не сумел. До того как упали первые бомбы, я успел заметить, что группа из десятка самолётов, судя по обводам He-111, ушла в сторону и нацелилась на правофланговый пулемётный ДОТ. А потом начался ад.

Первый раз в жизни я находился под бомбами. В училище мы не один десяток раз выходили на учения с боевой стрельбой. И имитации для создания обстановки, максимально приближённой к боевой, на нас не жалели. Но сейчас я понял, что это было штормом, бушующим на сцене театра, по сравнению с настоящей бомбёжкой. Особенно если учесть, что первые взрывы застали меня на пороге блиндажа.

То, что мой зам – это подарок судьбы, я чувствовал давно. Но окончательно в этом убедился только сейчас. Блиндаж, в который меня, слегка оглушённого близкими падениями стокилограммовых бомб, затащил Корда, сидело и стояло, согнувшись в три погибели, полтора десятка человек. За старшего тут был Рамон, мой новоиспечённый комиссар. Судя по его спокойствию, остальные были укрыты не хуже. Когда только успели?

Нет, в прошлое посещение я эти укрытия видел. Даже выслушал рассказ о том, где добыли брёвна для перекрытий. Но вот ЧТО это были за укрытия – не понял. А Белый, уж не знаю из какого своего опыта, построил в ходах сообщения полноценные блиндажи. В пять, а то и шесть накатов. И теперь, если в нас не влепят прямым попаданием двухсотпятидесятикилограммовую бомбу, – мы выживем. Кстати, что я там вчера прикидывал по времени? Можно смело умножать на два, я-то рассчитывал на три, максимум четыре наката. Героические мне достались парни, выживем – всех к орденам представлю!

Земля тряслась и подпрыгивала. За шиворот сыпалась земля. Уши от воя пикировщиков и взрывов заложило так, что, по ощущениям, я уже никогда и ничего не услышу. А в голову лезет совершеннейшее чёрт знает что. Вспоминается последний разговор с Мишкой и его теория. Ведь если по ней судить, каждый из нас важен для истории, так? И вот я оказался в прошлом. А сам Мишка? Он, получается, должен был меня увлечь реконструкцией, одеть в настоящую форму и снабдить подлинными документами? А остальные? Дипломаты, экономисты, врачи? Они тоже должны оказаться здесь?

Затем я стал думать о том, что со мной будет дальше. После того как мы или погибнем, или остановим фрицев. Если меня убьют, я вернусь домой? Или действительно погибну? А если мы остановим прорыв, тогда как? Моё прошлое, то есть будущее, изменится? И там не будет меня? Или мамы? Мысли перескочили на неё. Как она мечтала, что я перееду к ней. Да, я буду служить у чёрта на куличках, но ведь моим домом будет её дом. И именно туда я буду возвращаться. Сколько мы с ней об этом говорили и писали в письмах.

Близкий разрыв заставил меня качнуться вперёд. Машинально подхватив свалившийся с плеча автомат, я начал оглядываться. Люди вели себя по-разному. Вон замполит собрал вокруг себя нескольких совсем молодых ребят и что-то им пытается рассказывать, отчаянно жестикулируя. Несколько бойцов сидят, как будто ничего не происходит. Один читает какой-то листок. Другой роется в ранце, что-то там перекладывает, спиной прикрывая от сыплющегося сверху песка. Ещё один вообще уснул. Во всяком случае, откинулся на стенку и прикрыл глаза каской.

А в общем и целом держится личный состав неплохо. Никакой паники, все при деле. Вон даже наблюдатель у выхода имеется, посматривает в небо. Кстати, судя по его довольному виду, вот-вот станет тише. И земля подскакивает всё реже. А боец встал на четвереньки и высунулся наружу. Вернулся, поковырял пальцем в ухе и нашёл меня глазами.

– Товарищ командир, улетают.

Ну, вот я и сподобился. Первая бомбёжка уже за плечами, и можно смело сказать, что я «обстрелянный». А теперь надо убедиться, что, пока мы тут «куковали», фрицы не захватили переправу. Хотя это вряд ли. Я, может, и сижу в траншее, но командиры орудий на местах. А значит, «No pasarán» – они не пройдут! Я встал, хоть и согнувшись.

– К бою!

Бойцы начали выскакивать из блиндажа, разбегаясь по местам. Я вышел почти последним, чтобы не мешать. Да, вот это и называется «лунный пейзаж». Воронка на воронке, живого места нет. Мы с Кордой и младшим сержантом Рамоном поспешили вперёд. Могли не спешить, Белый уже распоряжался вовсю. Увидев нас, облегчённо вздохнул и направился навстречу.

– Всё в порядке, товарищ лейтенант, потерь немного. Четверо раненых, тяжёлый только один. А вот в наблюдательный пункт немец «сотку» положил. И точно так, только воронка осталась. А там ручной пулемёт стоял и телефон.

– Ясно. Что немцы делают?

– Сначала попытались вперёд лезть. Но наши из ДОТа им так накостыляли, что опять отползли. Больше не знаю, связи-то нет.

– Понятно. Сергей Михалыч, телефон я тебе пришлю, на складе есть запасные. С пулемётом потом разберёмся. А пока расставь людей и, по возможности, восстанавливайте позиции. И ещё спасибо тебе за блиндажи. Если бы не они – тут бы сейчас только тела лежали.

Я крепко пожал руку и Белому, и Рамону. Они направились к своим бойцам, а я побежал в ДОТ. У бойницы в сквознике дежурил боец, так что дверь мне открыли сразу. И вот я дома. Ты гляди, привык уже. А ведь только второй день как здесь нахожусь. С другой стороны, столько событий произошло за это время! В командном отсеке мне навстречу встал старшина Зимин.