Чарли Хольмберг - Дым и Дух [litres]

«Ей просто нужен свежий воздух», – твердил он себе, пока они тряслись в нанятом экипаже по неровной, ухабистой дороге. По всей видимости, этой дорогой в горах Стойкости мало кто пользовался, и правительство не собиралось и пальцем шевелить, чтобы привести ее в божеский вид. « Свежий воздух и солнце сотворят с ней настоящие чудеса».

«Это все грязь и дым. Сажа и пепел. Этот город…» Дрезберг с его зловонными фабриками остался далеко позади, но небо до сих пор покрывала сизая дымная пелена. Местность вокруг тоже не радовала глаз, а чертов шар в животе все катался себе да катался.

«Думай о том, что твоей маме с каждым днем все лучше и лучше», – одернул он себя.

Адалия Комф увлеченно читала роман. Она углядела книжку в сувенирной лавке гостиницы, и Рон тут же ее купил. Роман подходил к концу, и Адалия Комф то и дело высовывалась из окошка, чтобы поглядеть на островерхие холмы, скудные деревья и чахлую траву. Даже летом земля здесь выглядела уныло, серо и тоскливо.

Рон прикрыл глаза руками и мысленно вернулся в Дрезберг. «Как же она улыбалась?» Твердыня Господня, он уже и забыл…

– Рон?

– А?

Отняв руки от глаз, он заморгал на свет.

– Ты чай пил? – нахмурилась мама.

«Ту бурду, что она раздобыла на последнем постоялом дворе?»

– Ага.

Она недоверчиво покачала головой.

– Ты ужасно выглядишь.

«Опять она за свое. От нее только и слышно: „Ты болен?“ „На кого ты похож! Да в гроб краше кладут!“».

– Я здоров как бык. – Сам того не осознавая, он погладил ноющий живот. – Меня укачало.

В глазах матери стоял немой вопрос: «Как ты раздобыл документы?» Она зарыдала, когда впервые увидела их, но, сколько бы она ни расспрашивала Рона, как ему удалось достать эмиграционные бумаги и освободить ее, он уклонялся от ответа. Адалия была умной женщиной и решила не давить на сына, чтобы не умножать свои горести. Но в последние дни Рон все чаще ловил на себе ее озадаченный взгляд. Возможно, Рон плохо играл свою роль и не выказывал должной радости.

Свинцовый шар качнулся так, что Рон подпрыгнул на сиденье. К счастью, карету в тот же миг подбросило на рытвине, а мама ничего не заметила и снова погрузилась в чтение.

– Ну и как там дела? – спросил он, кивая на книгу.

Мама снисходительно улыбнулась и поведала ему, как герцог из Серраны наконец-то понял, насколько он был не прав, наперекор урагану помчался к герцогине и признался ей в любви.

Рон ткнул большим пальцем в живот, утихомиривая разошедшийся шар. Они почти добрались до границы. Скоро все кончится.

Главное, что его маме все лучше и лучше.

Высота и необъятность гор, стеной ограждавших Колинград от остального мира, превзошли самые смелые ожидания Рона.

Такого величия он себе даже не представлял.

Горы, эти великаны-исполины, несли свой дозор вдоль дорог, упираясь головами-вершинами в облака и теряясь в подернутой туманом вышине, там, где Рон, даже наполовину высунувшись из окна кареты, не мог различить их. Экипаж, вздымаясь на крутой склон, замедлил ход, и возница защелкал бичом, понукая лошадей.

«Они ее не тронут, – твердил он как заклинание. – Она сама так сказала».

Рон стиснул зубы, чтобы его не стошнило.

Наконец возница крикнул «Тпру!», Рон распахнул дверцу, выскочил из кареты, этой пыточной клетки , и размял ноги. Мама, сунув книжку под мышку, встала на ступеньку-подножку, и Рон подал ей руку, помогая спуститься на землю. Затем обошел карету и снял с запяток их с матерью единственный чемодан. Они путешествовали налегке: все, что им понадобится, они купят, когда пересекут границу.

Рон огляделся, но смотреть было не на что: ни травинки, ни цветочка, одни лишь горы Стойкости, недвижимые, как часовые, да узенькая тропинка, охраняемая горсткой стражей. Остальные караульные околачивались неподалеку возле шатров, где мерцал костерок и на вертеле жарилась какая-то птица. На северо-востоке, примерно в полукилометре, виднелись одноэтажная мелочная лавка и двухэтажный постоялый двор с прилепившейся к нему будкой эмиграционного служителя. А прямо перед ними, у перевала, раскинулся небольшой загончик, где паслись мулы и лошади и стоял махонький – не больше, чем спальня Рона, – сарайчик с вырезанным в двери окном.

– Видишь? – Возница вытянул руку, указывая на две легкие дрожки возле загона. – На них вы и поедете дальше. Еще денек, и доберетесь до Годобии. Документы с собой?

Рон пощупал рукой за пазухой – с собой. Впрочем, он и так это знал: он проверял их сохранность дюжину раз на дню. Он даже спал, не снимая куртки, в кармане которой они лежали.

Рассеянно сжав амаринт, Рон кивнул.

Кучер, снедаемый завистью и одновременно желавший Рону удачи, сдержанно улыбнулся, хлопнул его по спине и вернулся к карете, чтобы распрячь лошадей.

Кто-то взял его за руку, и на секунду Рону померещилось, что это Сэндис.

– Вот мы и здесь, – улыбнулась его мама счастливейшей из улыбок, которые он когда-либо видел на ее губах. Она давно так не улыбалась, с тех самых пор, как ушел отец. Адалия стиснула ладонь Рона. – Еще немного – и мы будем там.

Выдавив улыбку, Рон повел ее к загону. Адалия Комф сияла как солнце, Рон же клял себя, клял Целестиала за то, что тот лишил его даже такой скромной радости – разделить с матерью ее счастье.

Не успели они сделать и пары шагов, как двое вооруженных солдат с нагрудниками, украшенными изображениями беспарусных лодок, преградили им дорогу и потребовали документы. Рон вручил им бумаги. Вдоль тропинки, насколько хватало глаз, стояли стражи границы – настоящая маленькая армия.

Изучив документы и ни к чему не придравшись, солдаты протянули их Рону. На лицах их читалось искреннее изумление. Рон, почти не дышавший, пока шла проверка, наконец-то выдохнул. Документы выглядели настоящими, но Рон до последней минуты боялся, что Кайзен надул его и подсунул фальшивки.

Этот ушлый ублюдок наверняка думал, что его наймиты убьют Рона, а затем заберут и документы и амаринт. «Что ж, тут Кайзен просчитался».

– Когда будете проходить перевал, документы проверят еще раз, – предупредил их солдат. – Затем на них поставят печать. Если надумаете вернуться, не мешкайте. Через пять недель ваши документы станут «липой».

– Это еще почему? – возмутилась Адалия.

Страж многозначительно постучал пальцем по верхнему левому уголку на бумагах. «Срок действия. Ну, разумеется. Разве может хоть что-то в этом Колинграде быть непреходящим и вечным?»

– Ну и ладно, – задорно тряхнула головой мама Рона. – Возвращаться нам всяко не захочется.

Солдат понимающе кивнул.

– Если поедете в экипаже, обратитесь к конюшему. – Страж махнул рукой в сторону загона. – Если пойдете пешком, я покажу, куда вам.